Мы склонны считать эпоху, в которую живем, пиком здравомыслия и просвещения. Это забавно, но простительно: так думали о своем времени все поколения. К примеру, мы морщим нос, читая о жертвоприношениях. Это не для нас, это из примитивной древности! А вот и голоса из древности: “Неужели всесожжения и жертвы желанны Всевышнему, как и послушание гласу Всевышнего? “К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Всевышний”. Это не цитаты из интервью современного гуманиста, это слова пророков Шмуэля и Йешаягу. Стало быть, подобное отношение к жертвам – не наше изобретение. И для великих мудрецов прошлого этот вопрос был куда как непрост: Рамбам в “Мишне Тора” говорит о том, что в будущем, с приходом Машиаха, будут возобновлены жертвоприношения. А в “Путеводителе заблудших” он же говорит о жертвоприношениях как об уступке Торы человеческим слабостям.
Именно эта неоднозначность “кровавого” служения в Храме должна заставить нас глубже разобраться в теме главы Торы “Ваикра”.”…Когда человек [пожелает] принести из вас жертву Б-гу…” (Ваикра, 1:2). Человек должен приносить в жертву “от себя”, часть себя. Часть своего ли горячо любимого имущества (ох, как больно!), часть ли своего “Я”. И если пролитие крови жертв в Храме оказывается просто ритуалом и не отрывает “с мясом” от нас, любимых, куски гордыни и самодовольства, тогда и звучат слова пророка: “К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Всевышний”.Но здесь, может быть, стоит остановиться и подумать. Только ли о жертвах мы говорим? Скажем, молитва многим представляется более совершенным, духовным, нежели жертвоприношение. Но что, если она превращается в автоматическое бормотание? Или благотворительность, великое дело: а если человек дает деньги бедным, чтобы прославиться своими добродетелями? Что, если возложение тфилин превращается в бессмысленное наматывание ремешков? А соблюдение субботы – в томительное ничегонеделанье?
Первое побуждение – ответить на поставленный вопрос так: любой акт праведности, любой путь служения должен быть основан на глубоком внутреннем настрое души (кавана). Иначе и молитва, и благотворительность, и жертвы – все превращается в механическое бездуховное действие. И тогда Всевышний говорит вместо “К чему Мне множество жертв ваших?” – “К чему Мне множество молитв ваших?”
Сказанное более чем тривиально. Более того, рассуждения о необходимости каваны можно встретить (в других терминах) и вне иудаизма. Рассуждения эти верны, но недостаточны: некоторые могут плавно развить их в совсем уж нееврейскую идею о том, что лучше искренне ничего не делать, чем автоматически или неискренне делать нечто. Недаром у евреев бытует ироничная пословица: “Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным”. Действительно, лучше с рвением соблюдать заповеди, чем без рвения ими пренебрегать. Но жизнь не вписывается в черно-белый расклад. Она сложнее и часто задает вопросы вроде: “Каваны нет, желания тоже нет. Исполнить заповедь или ну ее?” Иудаизм однозначно отдает предпочтение действию. Сопровождается оно каваной – отлично. Нет – есть надежда, что за действием придет и понимание, и желание, и радость.
Все это напрямую не связано с жертвоприношениями, Но именно заповедь о принесении жертв может служить пробным камнем понимания духа иудаизма. Тот, кто принимает заповеди как указание к действию, понятны ли они ему или нет, вызывают ли отклик в сердце или нет, – тот и к жертвам Храме отнесется, как к должному. Тот, кто привык сортировать заповеди на симпатичные ему лично и не симпатичные, а значит, необязательные, первым делом отреагирует на “маргинальность” жертвоприношений. Потому-то первым, что удалили реформисты из молитвенника, были именно тексты о жертвоприношениях. Вот только из Торы их удалить не удалось.
Отрывок Торы, описывающий хлебное приношение, начинается словами: “И когда душа принесет…” Этот необычный оборот требует особого внимания и объяснения, поскольку описания процедуры и подробностей совершения всех предыдущих жертв начинались иными словами: “Когда человек принесет…”, “если из мелкого скота его приношение…” и т. п. Раши говорит: “Не сказано “душа” ни про одну из добровольных жертв, кроме хлебной – минхи. Почему? Кто обычно приносит минху? Бедняк, у которого не хватает денег приобрести животное для жертвы. Говорит Всевышний: “Сколь малым ни было бы его приношение, Я засчитываю ему его так, как будто он принес свою душу””.
Жертва бедняка – не бык и даже не овца, всего лишь пригоршня муки с маслом и благовониями. Но, в отличие от богача, который даже если принесет быка, не заметит убытка в своем хозяйстве, бедняк должен немало потрудиться, чтобы принести скромную минху. Только сильнейшее желание приблизиться ко Всевышнему дало ему силы заработать муку и масло для принесения жертвы, устоять против злого начала, без сомнения шептавшего ему на ухо о его тяжелом положении и возможности воздержаться от жертвоприношения в связи с этим. Во время изгнания у нас нет ни Храма, ни жертвенника, жертвы заменены молитвой и борьбой со злым началом в душе. Сказано: “Когда человек принесет жертву из вас”, – но разве приношение может быть взято “из вас” – из самого человека? Да, еврей должен принести в жертву Всевышнему свое злое начало, свою животную душу. Принести на жертвенник животное, которое в нем, в его душе. Идея этого “приношения” – заклание собственного злого начала – органически связана с осознанием причины Изгнания. “За грехи наши изгнаны мы из страны нашей”.Когда же будет построен Третий Храм, вернется к своей изначальной форме и принесение жертв, включая, конечно, и приближение человека, приносящего жертву, ко Всевышнему, – да случится это вскоре, в наши дни!
Амнезия – страшная болезнь. Только представьте себе – вдруг вы забыли о том, кто вы такой. Неожиданно у вас нет ни семьи, ни истории, ни самоидентификации. Это может случиться как с одним человеком, так и с целым народом. В нашей истории не раз случалось так, что мы забывали, кто мы и откуда; и до сих пор нам зачастую неясно, куда мы идем. В первых главах книги Ваикра мы встречаем слова “Нефеш ки техета” (“когда человек согрешит”). Тора описывает искупительные приношения, снимающие с человека вину за его прегрешения. Книга Зогар, являющаяся классической книгой Каббалы, объясняет и буквальный, и духовный смысл этих слов. Нефеш понимается скорее не как человек, а буквально – как душа, а фраза приобретает вопросительную интонацию. Иными словами, Тора задает вопрос: “Нефеш ки техета?” Способна ли душа на грех? Может ли еврейская душа, аидише нешоме, Б-жественная искра, деградировать и совершить земной грех? Как такое возможно? Несомненно, это происходит только в том случае, когда мы забываем, кто мы есть, когда мы теряем связь с истинно-духовной стороной нашей личности, когда мы страдаем от духовной амнезии. К сожалению, такое случается. На самом деле, это не так уж сложно. В конце концов, ведь мы живем в секулярном обществе. Стены старого гетто, изолировавшие нас, разрушены. И вот мы стоим перед огромным миром, полным (на первый взгляд) соблазнительного многообразия. И даже если мы не вступаем в смешанный брак, мы продолжаем культурную ассимиляцию. Медленно, но верно еврейская душа начинает забывать о том, кем она является, и постепенно запутывается в сетях греха.
Есть анекдот о мудреце из Хелма, бившимся над “неразрешимой” проблемой. Его беспокоило то, что, придя в баню, где все остаются нагишом, он лишится возможности помнить о том, кто он такой. Сняв одежду, отличавшую его от остальных, он будет испытывать кризис самоидентификации. И тогда у него созрело гениальное решение. На большой палец ноги он привязал красную нитку – чтобы и в бане отличаться от других. К сожалению, вода и мыльная пена ослабили нитку, и она соскользнула с пальца. Хуже того, потоки воды унесли ее к соседней лавке и накрутили на большой палец того, кто там находился. Пропажа обнаружилась внезапно. Хелмский мудрец начал паниковать, ибо у него начался серьезный кризис самоидентификации. Вдруг он увидел, как человек неподалеку завладел его красной ниткой. Он подбежал к нему с криком: “Я знаю, кто ты, но кто же я?” Кто ты? Ты еврей! Ты сын Авраама, Ицхака и Яакова, Сары, Ривки, Рахели и Леи. Ты – часть “царства священников и святого народа”. Ты вышел из Египта и стоял у горы Синай. Ты выжил в борьбе за свою жизнь и свою веру. Ты возродился из пепла Освенцима, для того чтобы продолжать жить. И ты спрашиваешь: “Кто я?!” Подобный вопрос свидетельствует о тяжелом случае амнезии целого народа.
Священная книга Зогар напоминает нам о том, что мы не только “человек, который может согрешить”. Каждый из нас – душа, а способна ли душа на грех? Душа, по определению, является неотъемлемой частью Б-жественности. А для Б-жественной души, которой мы обладаем, отдаление от источника своего существования немыслимо.
А как еще можно объяснить феномен того, что после семидесяти лет Советской власти, пропагандировавшей атеизм, евреи из стран бывшего Советского Союза с таким энтузиазмом обратились к вере своих предков? Что после десятилетий полной апатии американские евреи всех возрастов вдруг занялись поиском духовности? Что идет возрождение еврейской жизни буквально по всему миру? Да, есть немало добрых людей, высекающих искры и раздувающих их в пламенную веру. Но эти искры не смогли бы разгореться, если бы не тлеющий огонек в глубине каждой еврейской души, не угасающий ни при каких обстоятельствах.
Поэтому, если вас когда-нибудь одолеют сомнения по поводу самоидентификации, вспомните Зогар. Каждый из вас – душа. А душа никогда не умирает.
рав Даниэль Булочник
