В нашей недельной главе Торы «Ваигаш» мы учим о воссоединении Йосефа с его братьями в Египте. Тора рассказывает нам, что когда Йосеф увидел своего брата, Биньямина, они обнялись, упав друг другу на грудь, и заплакали. РаШИ, знаменитый комментатор Торы, объясняет, что Йосеф заплакал, пророчески увидев разрушение обоих иерусалимских Храмов, которые были в уделе Биньямина, а Биньямин, в свою очередь, заплакал, увидев разрушение переносного храма в Шило, на территории Йосефа.
Возникают вопросы. Ведь Биньямин и Йосеф, единственные сыновья праматери Рахели, были очень близки. Почему не сказать, что они были растроганы встречей? Какое Храмы имеют отношение к этому, ведь они еще даже не были созданы? И почему плакать о чужом Храме, а не о своем? Разобраться во всем этом нам поможет следующая история: Примерно двести лет назад, в небольшом местечке в Польше, жил старый, бедный, простой еврей, которого звали Гецель. Вместе с женой они ютились в убогой лачуге. Гецель был крепким мужчиной, работал он на бойне, снимая шкуры с забитых животных. Работа была тяжелая, оплачивалась плохо, но это было единственное, что он умел делать, и он был удовлетворен скромной жизнью, которую вел.
Он был тихим человеком, и на лице у него всегда была улыбка. Теплое рукопожатие, благодарность Творцу и доброе слово находились у него для каждого. У него не было возможности изучать Тору, единственное, что он умел, это читать молитвы по молитвеннику и псалмы. Он был здоров и счастлив.
К семидесяти годам он почувствовал, что силы покидают его. Он уже не мог отработать целый день, и тогда его жена взяла на себя шитье и готовку для других людей, чтобы они могли вести прежний образ жизни. Однажды, когда ему уже было за восемьдесят, его жена пришла к раввину и сказала, что муж чувствует, что пришло его время вернуть свою душу Небесному Отцу, и что у него есть вопросы, которые он хотел бы задать. Раввин закрыл книгу, которую учил и последовал за женщиной. Подойдя к домику, она отступила, пропуская раввина вперед. Он открыл дверь, и увидел Гецеля, лежащего на кровати… Он закрыл дверь, его лицо выражало недоумение. Затем он вновь открыл дверь и вошел в дом.
При виде раввина, бледное лицо Гецеля осветилось. Он даже попытался протянуть руку для рукопожатия, но был слишком слаб. Он извинился за доставленное беспокойство, его голос был еле слышен. «Рабби, выслушайте меня. Я чувствую, что пришел конец, и я очень озабочен. Мне кажется, что я очень мало, что сделал для Б-га здесь. Я был слишком безграмотен для того, чтобы учить Тору. Даже молитвы читал я с трудом. Добрых дел тоже нет. Я всегда или работал, или отдыхал. Я был слишком беден, чтобы давать пожертвования… Вот поэтому я вас позвал. Сейчас я должен предстать перед Небесным Судом… а у меня нет никаких заслуг. И даже сына у меня нет, который смог бы сказать по мне кадиш. У нас просто не было детей… Вот, почему я побеспокоил вас, рабби… Пожалуйста, простите меня. Пожалуйста, сделайте мне одолжение. Несмотря на то, что мне нечем заплатить, пожалуйста, помолитесь за мою душу» — и он тихо заплакал.
«Безусловно, Гецель, я обещаю. Ты не должен плакать. Но послушай, Гецель, то, что ты сказал о добрых делах… Я думаю, что ты не прав! Я абсолютно уверен, что ты сделал нечто, из ряда вон выходящее, какую-то очень большую мицву (заповедь). Думай Гецель, постарайся вспомнить». Гецель медленно покачал головой, слеза скатилась по его щеке. «Большая мицва? Нет. Ничего». Неожиданно он закрыл глаза и притих. Затем, открыв глаза, он с удовлетворением произнес: «Вы правы! Кое-что было! Это не было особенно большим, но кое-что было». «Очень, очень давно, может пятьдесят лет назад, я шел на бойню, на работу, и вдруг услышал страшный шум. Я обернулся, и увидел повозку, несущуюся с холма на огромной скорости. В повозке было много женщин и детей, орущих во всю глотку. Я был молод и очень силен тогда. Выскочив на середину дороги, я начал неистово махать руками, пытаясь замедлить бег лошадей. Когда повозка поравнялась со мной, я отпрыгнул в сторону, и, ухватившись за оглоблю, запрыгнул на козлы и схватил вожжи, отобрав их у абсолютно пьяного извозчика.
Мне удалось приостановить бег лошадей. Пассажиры были в полуобморочном состоянии. Увидев, что они нарядно одеты, я догадался, что они едут на свадьбу, проходившую в этот день в местечке. Я отвез их туда и пошел себе спокойно на работу». Он устало откинулся на подушку с выражением удовлетворения на лице. «Да, я думаю, что я спас их жизни, рабби. Но как вы об этом узнали? Вы же меня просто заставили вспомнить! Откуда вы знали?» Раввин склонился над ним и сказал: «Дорогой Гецель! Обратил ли ты внимание, что когда я пришел, я сначала открыл дверь в твой дом, и то, что я увидел, меня поразило настолько, что я ее тут же закрыл. Знаешь ли ты, что я увидел? Над твоей головой была горящая менора (семисвечник). Она вся сияла, и свет огней наполнял комнату. Я понял, Гецель, что ты цадик (праведник), и что у тебя есть потрясающие заслуги, а теперь я знаю, какие именно.
В Мишне, трактате «Санедрин», сказано, что каждому, кто спас хотя бы одну жизнь, засчитывается, как если бы он спас весь мир. А ты спас очень многих, и поэтому я думаю, что тебе абсолютно не о чем беспокоиться». Лицо Гецеля осветила улыбка. Слезы удовлетворения и благодарности навернулись на глаза.
«Я хочу попросить тебя об одолжении, — продолжал раввин. — Когда ты вознесешься в рай, если представится тебе возможность, пожалуйста, дай мне знать, что было на Небесном суде. А по поводу кадиша не беспокойся, я беру это на себя».
В тот же вечер Гецель скончался, и был похоронен среди важнейших людей общины. Через три дня он пришел во сне к раввину и сказал: «Шалом, рабби! Я дал вам обещание и сейчас мне было дозволено его выполнить. Как только я предстал перед небесным судом, огромные весы были помещены передо мной. На правую чашу были возложено, все хорошее, что я сделал в этом мире, и к моему великому удивлению этого оказалось довольно много. Но затем, на левую чашу начали громоздить все мои грехи и оплошности, и их было так много, что я был страшно напуган. Левая чаша начала перевешивать, приближаясь все ближе и ближе к полу. Верховный судья уже готов был вынести страшный приговор, но вдруг, откуда не возьмись, появилась повозка, запряженная двумя лошадьми, и все это опустилось на правую чашу. И не только повозка, но и кони, и грязь на колесах, и, безусловно, все женщины и дети в повозке, включая пьяного возницу.
Правая чаша начала перевешивать, а в повозку начали запрыгивать светлые ангелы, створенные данным поступком, решив дело в мою пользу. Раздался небесный глас: „Раскрыть ворота для праведника!“, но, перед тем, как войти, мне было велено исполнить мое обещание вам. Я должен идти, но, пожалуйста, расскажите всем: то, что нам кажется малостью, даже самое маленькое доброе дело в этом, материальном мире, может перевесить чашу добра там». И это ответ на поставленные выше вопросы.
Нет никаких оснований плакать и кричать о своих собственных проблемах. Для того, чтобы их решить, нужно немедленно действовать, а не плакать. Точно так же, как Гецель, в нашей истории, когда он увидел несущуюся повозку, знал, что нужно действовать быстро, а не раздумывать или плакать. Но если вы встретились с проблемами другого человека, и не в ваших силах их разрешить, тогда мы должны хотя бы плакать, молиться и надеяться что тот человек сделает все для их решения.
Вот, почему Йосеф и Биньямин плакали о храмах. Они не были обычными людьми с их личными проблемами. Сама их суть затрагивала предназначение всего нашего народа в мироздании. И нет ничего на свете более важного, чем наш святой Храм, в котором Всевышний может раскрыться всем творениям. И это очень важный урок для всех нас: каждый должен улучшить себя — уничтожить ненависть, тревогу, зависть, эгоизм — все отрицательное, потому, что именно это причина наших проблем, а так же причина ужасного изгнания, в котором мы пребываем уже две тысячи лет. И тогда, в заслугу за братскую любовь, мы удостоимся, возведения третьего Храма, а так же все евреи будут собраны в Святой Земле, и в мире воцарится мир, благословение и радость. И все это с приходом праведного Мошиаха, дай Б-г, как можно скорее!
