Святость! Что значит для вас это слово? Впрочем, не затрудняйте себя поисками ответа на мой вопрос. Ведь полный и всеобъемлющий ответ на него дает наша святая Тора.
В главе Торы, которую мы читаем на этой неделе, есть несколько заповедей, связанных с пищей. Например, мы узнаем, какие мясо и рыба могут быть на нашем столе, а какие – нет. А заканчивается глава словами:» И вы были святы, потому что я был свят».
Улавливаете смысл? Тора повелевает нам быть святыми даже в самых земных делах, таких, как принятие пищи.
Все правильно, ведь мы – евреи, живущие по заветам Торы. А это значит, что мы обязаны быть святыми для себя, своих близких, своего народа и для других народов тоже, причем даже для тех народов, кто не считал и не считает, что мы имеем право на существование.
Около ста лет назад Любавичский Ребе написал своей дочери ребецин Хайе Мушке особое письмо. В этом письме Ребе описал антисемитизм, который сопровождает еврейский народ на протяжении веков, разрушения и бедствия, которые пережили евреи.
Ребе писал, что во многом антисемитизм родился на почве элементарной зависти. Ведь евреи всегда были образованными, а, значит, и успешными в делах. Еврейские семьи в большинстве своем были счастливы, они всегда были веселы за субботним столом. Евреи никогда не позволяли себе быть сломленными даже в мучительном изгнании. Еврейские родители всегда гордились своими детьми, а еврейские дети – родителями.
Мы – евреи всегда отличались кротостью, чистотой, мудростью и радостью. Может, эти черты характера нашего народа и стали тем фундаментом, на которых базируется наша святость? Вопрос, на который, безусловно, лучше меня ответят наши раввины. Но вот что я знаю точно. Когда я, лично я, говорю о святости, то я не имею в виду только пожилых праведников или уважаемых раввинов. Мгновения святости могут озарить даже еврейского ребенка. Я это знаю на собственном опыте. Но, расскажу все по порядку…
В детстве я был веселым подвижным мальчишкой. Но вот какую странность стали замечать за мной советские педагоги и одноклассники. Веселым и подвижным я был в первые дни учебной недели, а уже в четверг и пятницу я чувствовал себя все хуже и хуже. «Обострение» начиналось обычно в пятницу вечером, а в субботу утром я уже не мог идти в школу.
Думаю, многие учителя догадывались, чем я «болею» по субботам. Но до поры, до времени мои субботние болезни сходили мне с рук. Но была у нас учительница, помню, что ее звали Тамара, которая, вдруг решила навестить «больного» именно в субботу. И надо же такому случиться, что пришла она к нам домой в тот момент, когда мы дружной семьей сидели за субботним столом.
-Леви, прячься, твоя учительница стучит, – неожиданно толкнула меня в бок сестра, которая увидела Тамару в окно.
Меня как ветром сдуло со стула. Я помчался в спальню, лег на свою кровать и торопливо укрылся одеялом. Но сделал все это я так неуклюже, что из-под одеяла торчали мои ноги в туфлях, которые я от волнения просто забыл снять. Учительница зашла в мою комнату, справилась о моем самочувствии, пожелала мне быстрее выздоравливать и через несколько минут покинула наш дом.
В понедельник утром я пришел в школу, как всегда по понедельникам, веселый и бодрый.
– Хорошо выглядишь, – с насмешкой сказала мне учительница. – а затем обратилась ко всем ученикам, – я в субботу навестила нашего больного. И знаете, что меня удивило? Наш больной лежал в своей кровати в обуви…
Весь класс дружно засмеялся на до мной. Но меня тогда этот смех не смутил совершенно. Я – малолетка гордо смотрел в глаза своим ровесникам, на генетическом уровне ощущая в этот момент свою правоту, правоту еврея, соблюдающего шабат. Сегодня я понимаю, что-то мгновение, когда одноклассники, удивленные моей реакцией на их смех, все как один притихли, было для меня мгновением святости.
Лев Леваев,
Президент Всемирного Конгресса бухарских евреев
