Чем сильнее и независимее государство, тем большую гибкость в вопросе о “сопутствующем ущербе” и его политических издержках оно может себе позволить.
В мире неиспорченных человеческих отношений такого в принципе не бывает. Слабый и уязвимый не может бесконечно наскакивать на того, кто в тысячу раз сильнее него и к тому же практически неуязвим для его атак. То же и в политике: слабый не может бесконечно оскорблять своего сильного соседа, глумиться над ним, пугать его войной и, тем более, не может долго с ним воевать. Такое оказывается возможным лишь при условии, что сильный связан по рукам и ногам.
Израиль несоизмеримо сильнее существующего в секторе Газы палестинского квазигосударства под управлением ХАМАСа. При наличии “Железного купола”, охраняемой линии пограничных заграждений, а теперь еще и индикативной подземной стены, лишившей ХАМАС возможности отправлять диверсионные группы в Израиль, мы обеспечили себе минимальную уязвимость для предпринимаемых из сектора Газы атак.
Конечно, это не полная неуязвимость (поджоги с помощью воздушных баллонов периодически приводят к большим пожарам на Юге, внезапный минометный обстрел или запуск противотанковой ракеты могут быть чреваты для нас серьезными жертвами), но в условиях открытой конфронтации уязвимость Израиля минимальна. Выпустив по Израилю за двенадцать дней операции “Страж стен” 4360 ракет, боевики ХАМАСа и “Исламского джихада” сумели убить восемь израильтян (включая двух бедуинов), двух таиландских сельскохозяйственных рабочих и иностранную работницу из Индии, погибшую вместе с пожилой израильтянкой, за которой она ухаживала. Единственный погибший в ходе операции солдат АОИ был убит выпущенной по патрульному джипу противотанковой ракетой. Все другие виды атак, предпринятых палестинским подразделением морских коммандос и операторами БПЛА, остались безрезультатными.
В достижение такого положения вещей Израилем вкладывались и вкладываются огромные средства (разработка, производство и эксплуатация “Железного купола”, строительство индикативной подземной стены, обеспечение внутриквартирными бомбоубежищами всех новых зданий, строящихся в Израиле с 1991 года, и пр.), но на сегодняшний день этот результат объективно достигнут, и весьма вероятно, что в дальнейшем он будет улучшен по ряду параметров, пусть и ценой дополнительных крупных капиталовложений.
Даже и без столь высокого уровня защищенности собственной территории и, тем более, при наличии такового проблема ракетно-минометных обстрелов из сектора Газы решается, в чисто военном отношении, одной артиллерийской батареей. Мне уже приходилось писать об этом и в 2009 году (“Литой свинец”), и в 2012-м (“Облачный столп”), и в 2014-м (“Несокрушимая скала”), но не побоюсь повториться.
Итак, проблему решает одна батарея – нужно только, чтобы в ответ на каждый ракетный и минометный залп из сектора Газы она производила свой залп по предполагаемому району запуска ракет и чтобы противник знал, что мы сможем действовать таким образом ровно столько, сколько ему будет угодно обстреливать нас. Без дорогого высокоточного оружия, без всех этих ракет-прямо-в-форточку-и-отвернуть-в-последний-момент-если-старушка-улицу-переходила. На самом деле даже и батарея не понадобилась бы, одним орудием можно обойтись, 155-мм осколочно-фугасный снаряд – страшная штука, и постоянно получать такие в ответ на ракеты, которые в 90% случаев перехватывает “Железный купол”, никто не захочет. Все дело в гарантированном постоянстве.
Короче, мы соблюдаем правила не в силу чьей-то высокоморальной прихоти, а потому, что их нарушение обходится или может обойтись Израилю слишком дорого.
Но у нас путы на руках и ногах, и это объективная данность. Мы не действуем так потому, что не можем. И коль скоро мы все равно в путах, позволительно изображать и даже верить, что они у нас на руках и ногах от нашей исключительной высокоморальности; позволительно даже проклинать эту высокоморальность, если кому-то хочется, хотя верить собственной пропаганде вредно для головного мозга. Мы скованны реально существующими правилами игры. Верно, эти правила не универсальны, они для разных стран – разные, и, допустим, Россия при штурме Алеппо (2016) или США при штурме Мосула (2017) использовали свою авиацию принципиально более разрушительными и губительным образом, чем Израиль в секторе Газы.
Можно сказать, что чем сильнее и независимее государство, тем большую гибкость в вопросе о “сопутствующем ущербе” и его политических издержках оно может себе позволить. Совершенно независимых государств сегодня не существует, даже мировые гиганты бывают вынуждены учитывать мнение своих союзников, недоброжелательность своих оппонентов и пр., а Израиль к числу гигантов не принадлежит, и степень его зависимости весьма велика. Нам регулярно бывает необходимо американское вето в Совбезе ООН, вся наша пилотируемая авиация и значительная часть используемой АОИ номенклатуры боеприпасов – американского производства (и когда мы попытались начать производство собственного истребителя-бомбардировщика, США сделали все возможное, чтобы нам помешать), дизельные двигатели для наших танков производятся в США, на страны Евросоюза приходится основная доля нашего экспорта и т.д.
Короче, мы соблюдаем правила не в силу чьей-то высокоморальной прихоти, а потому, что их нарушение обходится или может обойтись Израилю слишком дорого. Политические издержки следует рассматривать как совершенно реальную цену, осознавая, что метафорический кошелек для оплаты таких издержек у израильского правительства не безразмерный. Для осознания и запоминания вышеизложенного предлагаю простую формулу: сионизм – это возвращение в историю, история – это политика, политика – искусство возможного.
Так или иначе, при проведении своих операций в секторе Газы Израиль, существуй он и Газа в сферическом вакууме, мог бы добиться нужного ему результата ничтожной долей, имеющихся у него средств. Вместо этого он вынужден регулярно использовать принципиально более дорогие средства, не добиваясь нужного ему результата, состоящего попросту в том, чтобы они оставили нас в покое и вместо подземных пусковых установок строили своим детям ближневосточный Гонконг.
Эту данность было бы полезно учитывать азартным аналитическим дуракам из числа недоброжелателей Израиля – тем из них, кто накатывал недавно длинные статьи и записывал бойкие ролики с рассуждениями о том, что последняя конфронтация в Газе “развеяла миф о непобедимости израильской армии”. Армия у Израиля может быть хорошей или плохой, сильной или слабой, но к вопросу о пределе ее возможностей ни одна операция в Газе даже не приближается.
И это касается не только возможностей авиации и удаленного артиллерийского огня, которым якобы противостоит невозможность или принципиальная трудность захвата Газы наземными силами. Если бы Израиль находил захват Газы полезным для себя, она давно была бы захвачена. В январе 2009 года, когда передовые израильские части уже находились в центре города Газа, а их командиры докладывали, что они по-прежнему не встречают серьезного сопротивления, это едва не случилось помимо воли израильского руководства, и войска пришлось срочно отзывать.
Осуществление постоянного контроля над сектором Газы с его двухмиллионным враждебным арабским населением потребует от Израиля огромных экономических, военных и ментальных затрат…
Я не хочу преуменьшать реальных трудностей и наших вероятных потерь, все-таки тогда мы внезапным началом “Литого свинца” застали их врасплох и очень сильно подавили морально, а с тех пор они много вкладывались и в строительство своих вооруженных сил, и в инженерную подготовку будущего театра военных действий (минирование, строительство тайных позиций и складов, с огромной системой связывающих их подземных коммуникаций), причем следует понимать, что мы и теперь не уничтожили полностью все результаты указанной подготовки ТВД. Но объективной сложности для АОИ захват сектора Газы не представляет, и Израиль не захватывает его только потому, что не хочет.
Почему не хочет, я тоже много раз объяснял, но тут опять приходится повторяться. Допустим, Израиль занял территорию сектора Газы, ликвидировал правительство ХАМАСа и даже произвел первичное разоружение базирующихся там террористических организаций. Все это потребует ощутимых жертв, но, допустим, мы уже там. Что дальше? Вариантов мало: [а] постоянный израильский контроль, [б] передача Газы под контроль ПА, [в] передача Газы под международный/иностранный контроль, [г] наш уход из Газы и ее дальнейшее пребывание в состоянии безвластия и салафитского хаоса. Теперь по порядку.
[а] Осуществление постоянного контроля над сектором Газы с его двухмиллионным враждебным арабским населением потребует от Израиля огромных экономических, военных и ментальных затрат, и если достаточными экономическими ресурсами Израиль сегодня, допустим, располагает (пусть и с возможностью куда лучшего их применения), то его ментальные ресурсы сегодня вовсе не таковы, как в 1967 году, когда Газа впервые оказалась под нашим долгосрочным контролем. Сам я имел в свое время удовольствие не раз и не два нести резервистскую службу в лагерях беженцев (правда, не в Газе, там бывал только наездами) и не был этим травмирован, но я помню царившую тогда атмосферу. К тому же и трудность контроля над Газой, теперь уже до краев набитой оружием и взрывчаткой, усеянной тайными схронами и получившей богатые навыки кустарного производства боеприпасов, будет теперь намного больше, чем после 1967 года.
Уничтожив собственными руками поселенческий район Гуш-Катиф и другие израильские поселения в секторе Газы, мы лишили себя единственного резона, которым оправдывалось наше пребывание там. Позволительно предположить, что с возвращением Газы под израильский контроль большинство израильтян очень скоро будет готово пожертвовать чем угодно, включая немалую часть Иерусалима, лишь бы поскорее избавиться от нее. Два миллиона живущих в Газе арабов вернутся в наш актуальный демографический баланс, и это само по себе станет сильнейшим ударом по Израилю. Политическое давление на Израиль со временем возрастет многократно.
В общем, опция неаппетитная. Некоторым кажется, что разумным решением станет посадить в Газе своего “Кадырова”, но в действительности это частный случай обсуждаемого здесь варианта, поэтому я здесь же о нем и выскажусь.
Что такое “Кадыров”? В свое время Россия, столкнувшись с восстанием в Чечне, предложила ее населению выбор между продолжением губительной для него войны и прекращением вооруженного конфликта, реинтеграцией Чечни и выделением колоссальных средств из федерального бюджета РФ на восстановление и развитие данного региона. За Чечней не просто сохранялся ее автономный статус, ей фактически был предоставлен привилегированный статус в составе РФ (при том, что все ее жители, разумеется, являются полноправными гражданами России). В конкретном Кадырове Москва нашла подходящего партнера для реализации данного плана.
Предложить подобную сделку жителям Газы Израиль не может. Но даже если бы условный палестинский “Кадыров” в Газе был бы возможен и на менее щедрых условиях, его существование потребовало бы сохранения постоянного израильского военного контроля над данным районом. Чем менее щедрое предложение, тем более жесткий нужен контроль. А без израильского контроля любой “Кадыров” будет там в два счета порезан на лоскутки или, как альтернатива, превратится в ХАМАС.
В связи с возможностью передачи Газы под контроль ПА, т.е. под власть палестинского правительства в Рамалле, для начала встает вопрос о реализуемости данного шага.
[б] В связи с возможностью передачи Газы под контроль ПА, т.е. под власть палестинского правительства в Рамалле, для начала встает вопрос о реализуемости данного шага. В конце концов, ПА правила там в свое удовольствие, только вот в 2007 году ее чиновников, полицейских (а вместе с ними – и большинство местных активистов ФАТХа) погнали из Газы грязными тряпками. Для большей наглядности их сбрасывали тогда с верхних этажей высотных зданий. Намного ли вырос с тех пор авторитет ФАТХа, ПА и лично Абу-Мазена? Об этом можно судить по тому, что Абу-Мазен отменил недавно уже объявленные палестинские выборы, заключив, что их наиболее вероятным результатом станет положение, при котором ХАМАС окажется хозяином не только в Газе, но и на подконтрольной ПА территории Иудеи и Самарии. Собственно, это и стало главной причиной последней кампании: оказавшись в политическом тупике, ХАМАС решил вернуть себе релевантность посредством очередного раунда конфронтации с Израилем под лозунгом “спасения Иерусалима”.
Но допустим, что после основательной зачистки сектора Газы, которая потребует от Израиля немалой крови и средств, данный район удастся преподнести Абу-Мазену на блюдечке с голубой каемочкой. Станет ли это гарантией от периодического возобновления ракетно-минометных обстрелов израильской территории? Не факт. Такие обстрелы предпринимались, пусть и в значительно меньших масштабах, еще в тот период, когда ФАТХ и ПА правили в Газе.
Свое недовольство властью ФАТХа уцелевшие боевики ХАМАСа (а уцелеет их все же немало) будут и впредь выражать посредством ракетных обстрелов Израиля, а вот у Израиля возможности применения жестких ответных мер в такой ситуации значительно сократятся. И, кроме того, заново консолидированная нашими усилиями ПА заметно усилится в плане своей международной политической представительности и, как следствие, усилятся все ее обращенные к Израилю требования, в том числе – и по самым чувствительным для нас вопросам урегулирования.
В общем, прелесть этого варианта крайне сомнительна, и не случайно, что его сторонниками в Израиле являются как раз те, кого меньше всего пугает перспектива израильских территориальных утрат в Иудее и Самарии. Они готовы щедро оплатить еврейской кровью захват, разоружение и передачу Газы под контроль палестинского правительства в Рамалле, усилить последнее таким образом и сделать его способным вытребовать у Израиль максимум политических и территориальных уступок.
Периодические витки конфронтации и относительное спокойствие в остальное время – остается в глазах израильского руководства наименьшим злом.
[в] Возможность передачи Газы под любой внешний контроль, готовый и способный гарантировать Израилю недопущение ракетных обстрелов и иных террористических атак с ее территории, была бы с восторгом воспринята правительством Израиля. Будет это египетский или действенный международный контроль – все равно. Но, на нашу беду, дураков нет. Возиться с Газой, проливать там за нас свою и чужую кровь (а кровь проливать придется) и решать тем самым нашу проблему никто не хочет.
[г] Сектор Газы в состоянии безвластия и салафитского хаоса для нас опаснее, чем сектор Газы под властью ХАМАСа. Сейчас у нас есть там хоть какой-то адрес для силового воздействия и опосредованного диалога, а в ситуации безвластия нам и ответить некому будет, когда оттуда снова полетят ракеты и мины. Всю Газу не разбомбишь, два миллиона жителей под руинами не похоронишь, см. выше пункт о возвращении в историю.
Как следствие, Израиль не рассматривает захват Газы и уничтожение власти ХАМАСа над данным районом как свою цель. В моменты военного обострения призывы к такому решению становятся весьма популярны, и многие политики на них спекулируют, но сложившееся вокруг Газы положение вещей – периодические витки конфронтации и относительное спокойствие в остальное время – остается в глазах израильского руководства наименьшим злом.
С окончанием операции “Литой свинец” в январе 2009 года Нетаниягу, возглавлявший в то время правую оппозицию, критиковал Ольмерта за то, что тот “не доделал работу в Газе”, и обещал свалить власть ХАМАСа, когда сам он станет премьер-министром. Я писал тогда же в “Вестях”, что это чистой воды демагогия и что с приходом к власти Нетаниягу должен будет руководствоваться реальным интересами страны, а не этим популистским обещанием. 10 февраля 2009 года партии правого блока победили на выборах в Кнессет, и с тех пор Нетаниягу остается премьер-министром Израиля, последовательно доказывая на протяжении двенадцати лет, что завоевание Газы и уничтожение власти ХАМАСа над этим районом – последнее, к чему он стремится. В то же время Ольмерт теперь заявляет, что он напрасно “не доделал работу в Газе” в 2009 году, и призывает к свержению власти ХАМАСа. Люди поменялись местами.
Признание существующего положения вещей наименьшим злом в сравнении с другими возможными вариантами определяет характер периодических израильских операций в секторе Газы. Все они имеют своей целью наказание ХАМАСа и других базирующихся в данном районе джихадистских организаций, уничтожение их живой силы и военных возможностей, лишение их определенных экономических активов, восстановление израильского сдерживания и обеспечение Израилю длительного, насколько это возможно, периода мирного существования. В оптимальном случае этого удается добиться без проведения наземной операции, одними лишь атаками с воздуха и осторожным артиллерийским огнем (по открытым площадям).
Когда эти гуманные средства не срабатывают, Израилю приходится осуществлять наземную операцию, не имеющую по сути никакой иной цели, кроме факта своего проведения: когда две-три дивизии приходят потоптаться в не слишком просторном секторе Газы, правила ведения войны меняются, и разрушительный эффект такого топтания оказывается намного существеннее, чем при использовании упоминавшихся выше ракет-прямо-в-форточку-и-отвернуть-в-последний-момент-если-старушка-улицу-переходила. В 2014 году тактическая цель для наземной операции подвернулась в виде обнаруженных тогда во множестве диверсионных туннелей, но без этого обошлись бы, если бы первый этап “Несокрушимой скалы”, включавший атаки с неба и с моря, оказался в достаточной мере результативным и убедительным.
На этот раз уже и первый этап был в достаточной мере убедительным, а потому остался единственным. Это случилось благодаря хорошим данным израильской разведки о военной инфраструктуре ХАМАСа и тому, что обе стороны начали игру с захода крупными козырями: ХАМАС обстрелял ракетами Иерусалим, а Израиль в ответ на это сразу же разрушил в Газе несколько высотных зданий (с предварительным оповещением их жителей). Долго козла за рога не тянули, и получилось славненько.
Вообще, “Страж стен” получился самой гуманной из всех крупных израильских операций в секторе Газы: по предварительным данным, у противника порядка 280 убитых, из которых около 250 являются освидетельствованными боевиками ХАМАСа и “Исламского джихада”, включая пятерых командиров бригадного уровня и около двадцати представителей старшего и среднего командного звена. Доля палестинских гражданских потерь совсем не велика для такого урбанизированного района, как Газа: порядка 11%.
Кстати сказать, у нас картина прямо противоположная: в израильских потерях убитыми на мирное население приходится 92% (это морализаторам на заметку, хотя их, конечно, только могила исправит). Данные по уничтоженным пусковым установкам, бункерам, подземным коммуникациям, производственным мощностям, складам ракет, штабным и финансовым центрам, минометам, БПЛА, подводным аппаратам и ПТРК уже публиковались, читатель легко найдет их в сети. В общем, эффективность израильских атак оказалась в этот раз достаточно высока для того, чтобы ХАМАС стал искать перемирия уже на раннем этапе, не дожидаясь, пока в Газе будет насчитано свыше 2200 убитых, как в ходе затянувшейся на немыслимо долгий срок “Несокрушимой скалы”.
Главным, можно даже сказать стратегическим успехом ХАМАСа на этом витке конфронтации явился бунт израильских арабов, сопровождавшийся удручающим бездействием израильской полиции, которую буквально кастрировала комиссия Теодора Ора, созданная по следам октябрьских событий 2000 года. Но это – отдельная тема, а сама операция оказалась весьма впечатляющей, и опасения, которые я высказывал через 48 часов после ее начала, не подтвердились.
В заключение отмечу, что признание существующего положения вещей наименьшим злом не является ни бесспорным, ни безусловным. Споры об этом постоянно ведутся и иногда обостряются чрезвычайно, а о безусловности и вовсе говорить не приходится: имея своим политическим контрагентом ХАМАС, приходится исходить из того, что он способен привести дело к тому, что у Израиля объективно не останется иного выхода, кроме оккупации Газы. Но для понимания того, какие цели израильское правительство ставит перед АОИ при проведении операций в секторе Газы, нужно исходить из его реальных задач, а не из того, какие цели ставил бы перед армией тот или иной мыслитель. Заодно помогает определиться с вопросом о том, кто победил, если при управлении конфликтом такого рода вообще позволительно говорить о победе.
