Случай в университете

Дело было в середине девяностых годов прошлого теперь уже столетия в одном из престижных университетов Израиля. В те года длинная очередь на биржу труда еще не рассосалась, еще не был создан всем известный сегодня “Хай-тек”, гордость страны, и многие ученые и инженеры репатрианты все еще продолжали искать свои места “под солнцем”. Одни – слесарили и столярили на небольших заводах, мастерских и предприятиях, другие искали “свою метлу”. Короче, кому как повезет.

А вот молодежь, в противоположность своим родителям-репатриантам, продолжала по инерции стремиться к знаниям. Часть из них все-таки смогла преодолеть искусственные барьеры, связанные с очень удивительным “американским изобретением”, называемым “психометрический тест”. Он состоял из трех частей: числовое мышление, английский язык и иврит. Для репатриантов “иврит” можно было заменить “языком страны исхода”.

Ох, уж эта страна исхода! Что означает “язык страны исхода” для ребенка, который репатриировался, скажем, в возрасте 10-12 лет. Для него язык страны исхода не так уж и близок. Даже, если он и умеет продолжать бегло читать на этом языке, языке страны исхода, разве он перечитал достаточное количество книг на нем. А ведь экзамен-то по языку! Точнее, по тонкостям этого самого языка. И тут без большого числа прочитанных романов, повестей и рассказов, да и просто газетных статей, написанных хотя бы “элементарно грамотно”, шансов пройти этот самый экзамен на “языке страны исхода” просто нет. Нет, как ни крути – Нет!

Ну, хорошо, справедливо заметите Вы, мой дорогой читатель. Пусть, тогда сдает экзамен “по ивриту”. Но, и здесь тоже не все в порядке. Ведь за те несколько лет, что он в стране, а точнее на своей исторической родине, он еще не успел хорошо им овладеть. По крайней мере, настолько хорошо, чтобы проэкзаменоваться и получить справедливую оценку по этому предмету, т.е. по языку своей исторической родины. Да и языковая среда, в которой он рос, и наконец, вырос, не являлась носителем иврита. Ни родители, ни тем более бабушки с дедушками, на нем не говорили. Тем более, на том уровне, который можно, хотя бы с натяжкой, определить, как языковая среда.

Да, и не стоит забывать, что оценка по психометрическому тесту не абсолютная, а относительная. То есть определенный, точно заданный процент, скажем каждый двадцать пятый, получает высший балл, другой заранее определенный процент – низший и т.д. Поэтому, сравнивать двух обладателей, скажем, самой высшей оценки в 780 баллов также абсурдно, как сравнивать результаты забега в зале и на открытом стадионе. Тем не менее, эта индустрия “психометрического забега” живет и здравствует и поныне. И, кажется, будет продолжать жить! Ведь в ней крутятся огромные деньги.

Несмотря ни на что, уже в середине девяностых, наиболее пытливые и талантливые юноши и девушки, из семей новых репатриантов из “бывшего СССР” сумели, пройдя все мыслимые и немыслимые препятствия, поступить в университеты и стать студентами. Их можно было узнать за версту. Они опрятны, немного скованны в своих движениях, говорят не громко, слегка склоняя голову вниз. Да и в буфете их легко отличить от других, если они все же туда заглядывают. Самые дешевые бутерброды, причем без напитка – это они. Денег маловато. Вот и довольствуются питьевой водой из-под крана или из

специальной стойки. Зато в аудитории, во время лекции или упражнения, они ни в чем не уступают своим сверстникам, коренным израильтянам. Такие же умные и одухотворенные лица, такие же грамотные вопросы. Правда с сильным акцентом, который потихоньку тоже становится все более мягким.

Экзаменационная сессия – вот естественный финал всех видов занятий. В Израиле, как и во многих других странах, все экзамены письменные. Длятся от двух до трех часов. А как же быть тем, справедливо спросите Вы, которым нужно справить нужду. И тут тоже все предусмотрено. Есть специальные надзирательницы, которые сопровождают студентов до туалета. Нет, в сам туалет они не входят, а лишь дожидаются у входа в него.

Надо же было такому случиться, что на одном из экзаменов по математике, в общем-то, совершенно нормативному студенту первого курса попался “трудный” вопрос. Он заранее договорился со своим другом, который учился на третьем курсе, что тот будет ждать его в одной из кабинок туалета. В установленное время, этот первокурсник, в сопровождении надзирательницы, пошел в туалет. Там, в соседней кабинке, как и условились, его дожидался друг, попросивший пересказать ему условие задачи.

– Что же, задача ясна, – подытожил он. – Дай несколько минут на решение. Пока студенты переговаривались, обсуждая ход решения, в туалет вошел немолодой уборщик. Он случайно услышал их разговор. Его “тонкий слух” мгновенно уловил все детали задачи. И когда тот, что постарше, стал диктовать своему младшему другу решение, уборщик вмешался и с резким акцентом сказал, что решение неверное.

Ребята опешили. Они не смели высунуть свой нос из кабинок. Время шло, а как правильно решить задачу они, так и не знали. Тогда, уборщик из жалости продиктовал им свое решение.

Побоявшись увольнения с работы, которой он дорожил, поскольку она его кормила, он быстро вышел из туалета и продолжил мытье длинного коридора. Надзирательница постучала в дверь туалета, и через минуту оттуда вышел горе-первокурсник. Он быстрым шагом вернулся в аудиторию, и слово в слово написал в тетрадь, повторив услышанное от уборщика, которого он так и не увидел. Оценка была очень высокой, и многое говорила о квалификации уборщика.

Примерно через неделю, в тот же час, наш герой снова экзаменовался. На этот раз по физике. И снова, камень преткновения. Отработанный прием должен был выручить и на этот раз. В сопровождении уже другой надзирательницы, которых специально меняли с целью улучшения качества контроля, он поспешил в туалет.

Как и в прошлый раз, он через пару услышал, как наружная дверь распахнулась. Наверное, это снова уборщик начал набирать воду для мытья пола, подумал он. Слегка высунув голову из кабинки, он понял, что не ошибся. Наглой поступью победителя он подошел к нему, и сунул под нос задачку по физике.

Уборщик опешил. Затем задумался на минуту. Мысли стали судорожно стучать по стенке его твердой черепной коробки, отскакивая внутрь, в ее глубь. Все глубже и глубже! В ту ее часть, которая называется “подсознание”. Именно оно-то отвечает за естественные инстинкты и за самосохранение.

Страх потерять работу не давал покоя. Как отнесется к его рискованному поведению семья, которую он кормит. Сколько времени он ждал эту свою работу, которую, в определенном смысле успел даже полюбить. А другой работы-то и вовсе нет. Вон, какая длинная очередь на бирже труда.

С другой стороны, студента тоже жалко. Все-таки первокурсник. Не хочется, чтобы его отчисляли. Жалость взяла верх. Но тут возникла новая проблема. На иврите он читал очень медленно, даже слишком медленно. Поэтому попросил студента снова зачитать условия задачки.

Тот не сразу сообразил, в чем дело, но очень скоро догадался.

– Говорить может, а читать нет? – в сердцах подумал он.

Интересный феномен. Но, сейчас не до феномена. Студент стал медленно зачитывать условия задачи. По мере того, как он все отчетливее произносил слова, делая паузы между ними, лицо уборщика покрывалось улыбкой. Она все расширялась, пока, наконец, не дошла до самых ушей.

Казалось, уборщик проглотил язык. Студент стоял, отчаявшись и готовый на все. Наконец, минутный шок прошел. Уборщик понял, что ему крупно повезло. Нет, его не уволят с работы. Просто потому, что не за что его увольнять. Он ничего не сделал. И не сделает!

Еще через минуту уборщик объяснил студенту, что он – математик. А задачка – по физике, в которой он не является специалистом. На вопрос студента, как же ему быть, уборщик снова улыбнулся и сказал: “Не волнуйся, друг! Мы эту проблему сейчас решим. В соседнем туалете как раз сейчас находится мой друг. Он тоже уборщик, хотя раньше был профессором физики. Вот он-то нам и поможет!”

Нашему уборщику не дало было понять в ту минуту, что надзирательница стояла у двери, уже готовая сама войти в мужской туалет, и достать оттуда и горе-студента, и уборщика-профессора математики. Она обо всем догадалась, и ее возмущению не было предела: “Тоже мне, уборщики-академики! Мало им что, такой огромный и грозный союз развалили. Так им и этого мало. Даже здесь, в туалетах академию открыли. Безобразие!”