По мере того как разворачивается драма ядерных переговоров в Вене, эксперты, комментаторы и чиновники производят все больше шума.

Через день после того, как Йоси Мельман в своей статье объяснил, что бомбардировка Ирана не является реалистичным вариантом, глава «Моссада» Давид Барнеа заявил, что Израиль сделает «все», чтобы предотвратить превращение Ирана в ядерное государство. По другую сторону Атлантики Томас Фридман из New York Times скромно признал: «никто не знает», что будет дальше на переговорах по реанимации Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД).

Ситуация кажется опасной, поскольку и Тегеран, и Иерусалим занимают воинственную позицию; Израиль говорит о возможности нанесения удара по Ирану и о том, как близок Тегеран к прохождению ядерного порога.

Но есть одна форма анализа, которая отсутствует во всех этих рассуждениях о поведении Израиля и Ирана, и этот способ наблюдения может прояснить, почему СВПД имел смысл, почему кажущееся иррациональным или неразумным поведение обеих сторон в прошлом и настоящем на самом деле было вполне рациональным. Этим недостаточно используемым инструментом является теория конфликтов и переговоров.

Прежде всего нам необходимо понять, как работает управление кризисами и как оно связано с международными экономическими и военными соглашениями, особенно между врагами.

Политический кризис возникает, когда одна сторона бросает вызов статус-кво (в военном или экономическом плане), а другая пытается обеспечить соблюдение этого статус-кво. Чтобы избежать военной конфронтации, обе стороны должны ограничить свои цели, ограничить средства, используемые для их достижения, и оставить другой стороне реальный выход. Как заметил теоретик политического реализма Александр Джордж, опасность невыполнения этого требования заключается в том, чтобы непреднамеренно мотивировать другую сторону к сопротивлению.

Соглашения призваны укреплять доверие и сотрудничество, но они также признают, что соперники часто рассматривают свои отношения друг с другом как игру с нулевой суммой: твой выигрыш – мой проигрыш. Соглашения должны быть взаимовыгодными, но эти выгоды обычно распределяются неравномерно, что приводит к тому, что одна из сторон хочет пересмотреть условия, обмануть или даже выйти из соглашения. Таким образом, кризис, который привел к заключению одного соглашения, может возникнуть вновь, если одна или обе стороны недовольны новым статус-кво, созданным соглашением.

Именно так обстоит дело в данном случае. Иран и Запад, в частности Израиль и США, находятся в кризисе с тех пор, как около 20 лет назад Тегеран предпринял попытку создания ядерного оружия. Долгий, упорный торг со многими пропущенными сроками привел к заключению СВПД в 2015 году.

Согласно теории переговоров, это хороший знак, поскольку он показывает, что Иран настроен серьезно. Если бы он никогда не собирался соблюдать СВПД, он подписал бы его гораздо раньше, чтобы ослабить санкции, которые являются настоящим бичом Ирана.

Оговорка о прекращении действия договора – Иран может возобновить производство и накопление оружейного урана после 2031 года – была необходимой и естественной, если учесть такие прецеденты, как два договора ОСВ (советско-американские договоренности по ограничению стратегических вооружений), призванные замедлить гонку вооружений, срок действия которых истекал соответственно через пять и шесть лет после их вступления в силу. Ожидалось, что США и СССР проведут переговоры о новом договоре до истечения срока действия нынешнего.

На тот момент, когда Дональд Трамп резко вывел США из СВПД, этот договор выполнял свою работу – удерживал Иран на расстоянии от бомбы. Иран оставался в соглашении еще год, но в конце концов стал его нарушать.

Такое поведение Тегерана вполне рационально. Если бы Иран выполнял условия сделки, когда Соединенные Штаты вышли из нее, наложив еще больше санкций, это было бы политическим и дипломатическим самоубийством. Обогащение урана – единственный способ для Ирана улучшить свою позицию на переговорах, и единственный разумный вариант – добиваться заключения более выгодной сделки, чем вариант 2015 года. Такая позиция, естественно, пугает Иерусалим, что подводит нас к поведению Израиля во время текущих переговоров.

Йоси Мельман говорит, что заявления израильской политической и оборонной элиты о готовности Израиля к военному удару – это пустая и бессмысленная риторика. Однако позиционирование Израиля отражает классическую оборонительную стратегию управления кризисом в ответ на вызов, который Иран бросил ядерному статус-кво.

Американская стратегия принудительной дипломатии в виде санкций, которую пытался применить Трамп, явно провалилась. Поэтому Западу нужна другая стратегия защиты статус-кво.

На помощь приходит Израиль. Военные приготовления и дипломатические заявления свидетельствуют о решимости Израиля остановить ядерное развитие Ирана. Конечно, бряцание оружием может показаться Мельману абсурдным, но именно иранцы находятся под угрозой нападения. Они не знают, как далеко готов зайти Израиль, и не знают даже, достаточно ли смел Азербайджан, чтобы позволить Израилю наносить удары со своей территории, и от этого их пробивает пот.

Несмотря на угрозы Ирана нанести ответный удар, он еще не выполнил свои угрозы отплатить за удары Израиля по иранским объектам и марионеткам; история смелых операций, которые Израиль проводит вдали от дома, заставляет Тегеран нервничать.

С точки зрения переговоров, угроза со стороны Израиля может подтолкнуть Иран к тому, чтобы вновь присоединиться к СВПД. Напротив, если Израиль откажется от военного варианта, Иран воспримет это как приглашение не церемониться.

Мельман также не прав, когда утверждает, что новое соглашение «позволит Ирану и далее укреплять и развивать свою ядерную программу».

Да, Иран сейчас изо всех сил пытается стать пороговым ядерным государством, но на то есть веские причины. По сути, СВПД не обеспечил обещанных благ, что привело иранцев к переоценке своей позиции. Возможно, они решили, что им лучше не заключать никакой сделки, или хотят оставить свои варианты открытыми, но им нужно торговаться с более сильной позиции, чтобы навсегда снять угрозу санкций. В конце концов, долгосрочный интерес Ирана заключается не в ядерном оружии, а в снятии санкций, чтобы он мог реализовать свою экономическую и, соответственно, обычную военную мощь.

Возможно, уже слишком поздно спасать СВПД, и его реанимация требует тонкого, сложного и опасного танца. Выйдя из соглашения, Трамп нанес ущерб интересам США, которым придется пойти на некоторые уступки, если они хотят склонить Иран присоединиться к соглашению. Израиль обеспечивает военную угрозу, которая заставит Иран дважды подумать, прежде чем выйти из сделки. Иран использует обогащение для улучшения своей позиции на переговорах, а также для того, чтобы в случае подписания соглашения получить более широкие санкции за меньшую цену.

А если Иран предпочтет сделке ядерное оружие? К счастью, Израиль не принял ультиматум в виде крайнего срока с точной датой, что заставило бы его напасть на Иран или утратить авторитет, если Иран проигнорирует срок.

А если Иран преодолеет ядерный порог, мы можем найти утешение в словах политолога Кеннета Уолтца, одного из основателей структурного реализма (теории международных отношений, которая устанавливает, что действия государств могут часто объясняться давлением, оказанным на них международным соперничеством, которое ограничивает и сужает их выбор), еще в 2012 году утверждавшего, что Иран должен получить бомбу, потому что это восстановит баланс сил на Ближнем Востоке, устранив дисбаланс, который был источником нестабильности на протяжении десятилетий.

Как он заметил тогда: «Хотя иранские лидеры допускают подстрекательство и риторику ненависти, они не проявляют склонности к самоуничтожению. Для политиков Соединенных Штатов и Израиля было бы грубой ошибкой считать иначе».

Стивен Кляйн, Источник: «ХаАрец», Orbita.co.il

Фото: Элиягу Гершкович