Всем, кто интересуется еврейской историей, известно про Каирскую генизу. Генизой называется место в синагоге, куда складывают старые, вышедшие из употребления книги, рукописи и свитки Торы. По еврейскому закону рукописи и книги, содержащие имя Бога, запрещается уничтожать. Что же делать с книгами, которые истрепались настолько, что их нельзя более использовать? Их временно складывают в генизе, и периодически устраивают специальный обряд захоронения свитков на еврейском кладбище. В синагоге средневекового Каира (Фустата) сложилось так, что книги бросали в генизу, но никогда не извлекали оттуда для захоронения. В результате, за несколько веков в генизе накопилось множество писем, рукописей, древних трактатов. Когда в начале 19 века европейские исследователи попали в фустатскую синагогу, они обнаружили там бесценные рукописи, перевернувшие многие представления о еврейской истории и письменности. Среди них были библейские рукописи почти тысячелетней давности, письма Маймонида, стихотворения Йегуды Галеви, фрагменты из утерянных апокрифических библейских книг, рукописи, записанные вавилонской и палестинской системой огласовки (о которых до того не было известно), неизвестные трактаты по философии, грамматике, и многое другое, почти двести тысяч рукописей. Все эти сокровища попали в европейские библиотеки (в Кэмбриджский университет, JTS и в Императорскую публичную библиотеку в Санкт-Петербурге) и дали пищу для мсногочисленных историко-филологических исследований. Синагога Ибн-Эзры в Фустате стала знаменитостью. Я был там в 2000 году. Отремонтированное с иголочки здание показывают иностранным туристам, ведь благодаря генизе оно стало одной из главных достопримечательностей старого Каира. У входа египтяне продают буклеты и открытки, а вот молящихся евреев сегодня там уже не встретишь.
Мало кто знает, что в Бухаре тоже была старинная гениза. Первым ее исследователем был британский востоковед Элькан Адлер (1861-1946). Он посетил Бухару в 1897 году специально в поисках древних еврейских рукописей. По сообщению Адлера, «гениза в бухарской синагоге находится под самой крышей, но старых или интересных рукописей там нет». Не известно, о какой из бухарских синагог писал Э. Адлер. Скорее всего, это Большая синагога «Кинесои Колон» в старой части еврейского квартала (Махаллаи Кухна, ныне ул. Центральная д. 20). Для тех, кто не бывал в Бухаре, следует сказать, что исторический еврейский квартал («махалла») состоит там из трех частей: Махаллаи Кухна («Старая Махалла»), Махаллаи Нав («Новая Махалла») и Амиробад. В Новой Махалле (существующей с ХVIII века) действовала синагога «Кинесои Якубой» (на нынешняя Космической ул., д. 38), которая нас прежде всего и интересут.
Следующая страница в истории генизы связана с евреем из России, Исааком Симховичем Лурье (1875-ок. 1938), учеником знаменитого этнографа С. Ан-ского (так, через дефис, записывался псевдоним Шломо-Зейнвил Ароновича Рапапорта, 1865-1920). В Петрограде Лурье вместе с Ан-ским участвовал в создании еврейского музея, был архивистом Еврейского историко-этнографического общества (ЕИЭО), правой рукой Ан-ского и соавтором его знаменитой «Этнографической программы». В 1921 г. Лурье отправляется в Среднюю Азию с заданием от ЕИЭО изучить культуру бухарских евреев. Он оседает в Самарканде, тогда столице республики, и занимается здесь своим любимым делом: созданием еврейского этнографического музея. По началу Лурье имел определенную поддержку властей, которые видели в музее орудие пропаганды, призванное продемонстрировать изменение быта еврейских масс после революции. Но со временем Лурье, как представитель старой школы, входит в немилость, в 1932 году его увольняют, а через несколько л ет музей закрывают «за ненадобностью».
Дальнейшая судьба И.С.Лурье была неизвестна, упоминаний о нем в архивных документах нет, что давало основание для самых мрачных подозрений, учитывая, что в сталинские времена власти не церемонились. Два года назад в Квинсе (Нью-Йорк) я познакомился с удивительным человеком, Давидом Хаимовичем Калонтаровым, ветераном войны, сыном редактора бухарско-еврейской газеты Байроки Михнат («Знамя Труда»), закрытой в 1938 году. Калонтаровы – древний разветвленный самаркандский род, происходящий от первого главы общины («калонтара»), и Давид Хаимович ведет большую работу по поиску материалов о своих прославленных предках. Он рассказал мне, что его отец был дружен с Лурье, тот не раз бывал в их доме на рубеже 1920-30х годов. Позже Хаим Калонтаров наводил справки и выяснил, что Лурье скончался в конце 1930-х годов в заключении в Казахстане.
Разбирая в 1992 году в Самарканде материалы из архива музея Лурье, я обратил внимание на почти детективную историю. Из документов следует, что в 1926 году была вскрыта гениза синагоги Якубой в Бухаре. Найденные там свитки конфискованы органами ГПУ, то есть госбезопасностью. Среди документов архива я нашел: «Список Тор, обнаруженных в синагоге Якубои Старая Бухара» (три листа), копию письма начальнику ГПУ УзССР и в Совнарком УзССР из Народного комиссариата просвещения с требованием передать свитки в еврейский музей» (27 мая 1926 г.), подписанное председателем Совнаркома УзССР, письмо в ГПУ с просьбой передать найденные в генизе бухарской синагоги предметы в еврейский музей (2 июня 1926 г.), письмо из Комитета по делам музеев и памятников в Самарканде заведующему еврейским музеем Лурье с поручением «получить памятники старины, находящиеся в бухарской генизе» (10 мая 1926 г.), наконец, «Акт о приеме свитков Торы и других ритуальных предметов, находившихся в бухарском ГПУ, Нар одный комиссариат просвещения» (6 августа 1927 г.)
По этим разрозненным документам можно восстановить следующую картину. По-видимому, Лурье во время поездки в Бухару заинтересовался свитками, находящимися в генизе синагоги Кинесои Якубой. Об этом узнали органы ГПУ и посчитали необходимым свитки конфисковать. Возможна и обратная последовательность событий: ГПУ конфисковало свитки и вызвало Лурье как эксперта для описания. Конечно же, в свитках Торы не содержалось никакой антисоветской пропаганды, поэтому конфискация их органами госбезопасности вряд ли могла считаться оправданной даже по понятиям того времени. Лурье стал бороться за передачу свитков в музей. Ему удалось заручится поддержкой Комитета по делам музеев, а затем и Совнаркома Узбекистана, которые просили передать материалы из генизы в руководимый Лурье музей. По-видимому, в 1927 году материалы были переданы в Народный комиссариат просвещения. По ходу дела Лурье сообщает о своей находке в Москву и Ленинград, и к ней проявляет интерес академик П.К. Коковцов, ведущий в то время российский гебраист и семитолог. Заметка про уникальную находку, к изучению которой собирается приступить Коковцов, появляется в центральной «Красной газете» за 3 сентября 1926 г. (№2545). Узнает о ней и зарубежная общественность, 24 ноября 1926 г. в выходящй в Бостоне газете «Крисчен Сайнс Монитор» (т. 18, № 306, стр. 8) появляется статья о диковиной находке в далекой Средней Азии.
В этой истории больше загадок, чем ответов. Были ли свитки действительно древними и уникальными, как утверждал Лурье? Упомянутый «Список Тор на трех листах» научным описанием не являлся, а был скорее предназначен для того, чтобы произвести впечатление на чиновников. Он выгладел примерно так: «1).Тора, возраст 200 лет. 2). Тора, возраст 300 лет. 3). Тора, возраст 400 лет» и так до 1000 лет. Оценить возраст старинной рукописи непросто, и вряд ли сам Лурье обладал достаточной квалификацией. Мне кажется более вероятным, что, зная историю Каирской генизы, он лишь предполагал, что в Бухаре могут тоже быть столь старые рукописи. Не известно, что случилось со свитками после того, как они, предположительно, были переданы в музей. Возможно, они и сегодня хранятся где-то в запасниках.
Если предположить, что в Бухаре действительно были свитки Торы возрастом несколько сот лет, какие выводы из этого можно сделать? В бухарско-еврейской историографии возобладало мнение, что до конца 18 века евреи Средней Азии пребывали в упадке, были оторваны от своих единоверцев и, по мнению некоторых историков, даже близки к полной ассимиляции. Согласно этой теории, спас евреев от ассимиляции посланник из Страны Израиля, хахам Йосеф Мамон, который, прибыв в Бухару в 1793 году, возродил традицию изучения Торы и Талмуда и соблюдения религиозных законов. Историк Аланна Купер из Массачусетского университета в Амхерсте показала, что подобное представление было внесено израильским востоковедом Авраамом Яари, который вообще полагал, что институт посланников из Святой Земли был крайне важен для формирования культурного облика диаспоры. Недавняя находка письма Йосефа Мамона с описанием обычаев бухарских евреев подтвердила точку зрения Аланны. Из этого документа, пока были обнародованы лишь отрывки в русском переводе, следует, что бухарские евреи имели собственные древние обычаи, которые отличались от традиции, знакомой раву Йосефу, потому он и настаивал на их изменении. Одно из утверждений, приписываемых Мамону, состоит в том, что в Бухаре не было полноценных свитков Торы. Русский дипломат Егор фон Мейендорф, посетивший в 1820 г. Бухару, так описывает свою встречу с Мамоном:
«Бухарский раввин, родом из Алжира, еще немного помнивший испанский язык, рассказывал мне, что, прибыв в Бухару, он нашел своих единоверцев в состоянии глубочайшего невежества: только очень немногие умели читать, они располагали лишь двумя экземплярами священного писания, и в его рукописях заключались только три первые книги Пятикнижия. Раввин уверял меня, что рукопись не старше 100 лет и ничем не отличается от печатного текста. Этот алжирский еврей, старец, исполненный ума, чуть не плакавший от радости, что встретился с европейцами, не упускал ничего, чтобы распространять образование среди своих единоверцев: он основал школу и выписывал книги из России, Багдада и Константинополя. В настоящее время все бухарские евреи умеют читать и писать и изучают талмуд»
Многие сомневаются, что подобные свидетельства достоверно передают ситуацию, особенно в части отсутствия свитков Торы в Бухаре. Небольшой частный бухарско-еврейский музей действует сегодня в здании Квинс-Гимназии, финансируемой миллиардером Леви Леваевым ешивы для детей иммигрантов (мой сын тоже там учится во втором классе). Этот музей – наследник дела Лурье и Ан-ского. Если вы туда придете, то его создатели, гостеприимные Арон Аронов и Игорь Рыбаков (один из потомков Йосефа Мамона, которых на сегодня несколько тысяч), покажут вам, среди прочих привезенных из Средней Азии экспонатов, свитки Торы возрастом двести лет и больше и расскажут, что это опровергает утверждение о том, что Тора не была известна в Бухаре XVIII века. Однако окончательное разрешение этого вопроса – дело будущего. На фото: Синагога в Бухаре (Photo by Elkan Nathan Adler, 1897).
Михаил Носоновский
