В жизни каждого еврея наверняка есть своя личная история исхода. Я хочу поведать о том, как евреи Душанбе покидали свой город, когда там разразилась гражданская война и как наша семья, по воле обстоятельств, оказалась вовлечена в процесс всеобщего исхода. Но сначала немного предыстории.
Надо отметить, что жизнь еврейской общины города Душанбе была традиционна, интересна и насыщена. Люди, в основной своей массе, были дружелюбны и приветливы, старались прийти друг другу на помощь. В целом, жизнь была спокойной и размеренной, пока в 1990 году не произошли известные “февральские” беспорядки. В городе началась стрельба, поджоги. Толпы местной молодежи шли по улицам города, снося все на своем пути. Транспорт остановился. Это, скорее всего была попытка переворота, но через несколько дней все успокоилось.
Однако, эти события явились толчком к тому, что многие жители Душанбе стали покидать некогда гостеприимный многонациональный город. Евреи тоже не стали исключением. Примерно в это же время, в 1989-1990 году, возникла идея создания образовательного центра по изучению языка иврит, куда приглашались и преподаватели из Израиля. Там же проводились встречи, на которых обсуждались вопросы репатриации и особенности жизни в Израиле. Руководил всем этим процессом мой родной дядя рав Элияу бен Эфраим Абдурахманов, которого многие с любовью называли просто дядя Илья.
О деятельности этого человека можно говорить бесконечно. Все помнят его самоотверженную преданность общине: восстановление синагоги после пожара и работы миквы, создание цеха по выпечке мацы и многое другое. Кстати, к годовщине его смерти (ему было не полных 60 лет) вышла в свет книга “Быть человеком” (составитель Бехор Барух (Малаев), выпускающий редактор Александр Разгон. 2001), целиком составленная по воспоминаниям близких ему людей: его сподвижников, друзей, учеников и тех, кому он просто когда-то помог.
Так вот, когда рав Элияу организовал группы по изучению иврита, часть их располагалась в бейт кнессете, а часть у него дома. Преподаватели израильтяне чувствовали себя вполне комфортно, потому что он создал для них все условия, включая полный кашрут. Начали изучать иврит и его сын и мои сестры Марина и Нелли и так продвинулись в этом, что впоследствии не только сами начали преподавать иврит, но и были переводчицами на встречах с различными представителями из Израиля.
Тем временем, к началу 1992 года, обстановка в городе все более накалялась, ситуация выходила из-под контроля. Два противоборствующих лагеря расположились на двух центральных площадях, устроив сидячие забастовки, тем самым остановив общественный транспорт. Передвигаться по городу стало очень сложно, да и не безопасно. Все это привело к разбою, бандитизму и поджогам, и в конце концов в марте был введен комендантский час.
Город был в упадке. Но, несмотря ни на что, евреи-душанбинцы стекались в еврейскую школу, приводили своих детей, понимая, что настало время серьезно готовиться к репатриации. Таким образом, классов стало не хватать и рав Элияу решил расширить школу, перестроив одну часть своего дома специально для этих целей. Чуть позже, другую часть дома он отдал под израильское Консульство и отделение Сохнута.
Тогда же, в начале 1992 года в Душанбе приехал представитель Сохнута Аарон Аарони. Он сразу втянулся в дела нашей общины и, кроме своих непосредственных обязанностей, по просьбе рава Элияу, занялся делами школы. Ими было составлено расписание занятий для 500 учащихся, распределенных по возрастным группам – детские, студенты и взрослые. Расширился и состав преподавателей, среди которых были и мои сестры. Кроме того, Марина и Нелли вели всю документацию Сохнута и Консульства.
Мы организовали первый выезд группы студентов нашей школы по программе в кибуцы Израиля. Также, организовали поездку детей в летний еврейский лагерь в Ташкент. Еженедельно, по приглашению моих родителей, у нас в доме проводились собрания педагогического состава школы. Мне было предложено обучать в этой школе все группы еврейским и израильским песням и в конце каждого урока 15 минут было отдано под их разучивание. Всю музыкальную часть как уроков, так и праздников я взяла на себя.
За очень короткий срок в два-три месяца было разучено 45 песен на иврите. Кроме того, во главе с равом Элияу и Аарони мы смогли провести в нашей синагоге два прекрасных концерта, посвященных дню Иерусалима и празднику Шавуот. Все праздники велись на иврите и на русском языках. Было что-то очень символичное и трогательное в том, что в это исключительно тяжелое время, в условиях гражданской войны, когда на улицах города шли настоящие бои, убийства и разбой, хор из нескольких десятков детей и взрослых пел “Атикву”, “Ерушалаим шель захав”, “Хава нагила”, песни-молитвы, детские песни.
К концу лета гражданская война в Душанбе привела к полной изоляции Тажикистана, все въезды и выезды были заблокированы. И теперь уже дом рава Элияу стал центром эвакуации евреев. Здесь составляли списки, формировались группы и с помощью Консульства и Сохнута впервые были организованы прямые рейсы из Душанбе в Израиль .Обе мои сестры Марина и Нелли, наряду с представителями Сохнута и Консульства, составляли списки репатриирующихся и вели всю сопутствующую работу.
Своей активностью рав Элияу стал раздражать исламских фундаменталистов. Через посторонних лиц ему и его единственному сыну начали угрожать расправой. Примерно в это же время рав ашкеназской общины города был найден зверски убитым в своей квартире. В этой ситуации друзья и родственники рава Элияу стали настаивать на его немедленном отъезде, тем более что бухарско-еврейская община Австрии давно приглашала и ждала его. Наконец он принял решение уехать, но только тогда, когда убедился, что начинаются чартерные рейсы, которые он организовывал несколько месяцев вместе с представителями Израиля. Через два дня после его отъезда, 24 сентября 1992 года, первый самолет отправился по маршруту Душанбе-Израиль. С этого дня многое изменилось. Евреев вывозили организованно. «Перекличка» вылетающих проводилась в здании синагоги. Подступы к аэропорту и самолету охранялись танками и бронетранспортерами. Каждый вылет сопровождался представителями Сохнута.
Следующим рейсом должна была лететь я с детьми. Но вечером, накануне вылета неожиданно позвонили к нам домой и попросили моих сестер обзвонить всех и предупредить, что вылет отменяется. Дело в том, что возникли серьезные проблемы – этим же рейсом должен был лететь Аарон Аарони, и по информации, поступившей из Моссада, наш самолет террористы планировали угнать в Пакистан. После этого списки стали составлять тайно, людям звонили поздно вечером и объявляли, что завтра они уезжают. Наш рейс перенесли на 11 дней, а Аарони из заблокированного города, совершенно невероятным способом вывезли представители Моссада, как “из-под земли выросшие” в доме моего дяди.
Приземлившись в аэропорту им. Бен-Гурион, по просьбе Аарони, встречавшего этот рейс, я собрала вокруг себя утомленных длительным перелетом детей, и мы начали петь знакомые нам песни на иврите. Позже, со слов Аарони, я узнала, что наш рейс встречали представители правительства и прессы Израиля. А через неделю после моего отъезда, дом моих родителей был обстрелян. К счастью, никто из семьи не пострадал.
Из воспоминаний мой сестры Марины:
Я хочу рассказать о случае, который до сих пор заставляет кровь стынуть в жилах. Это был октябрь 1992 года, я занималась домашними делами во дворе. Внезапно, мы услышали сильный крик и звуки выстрелов. Я не успела закрыть калитку на ключ, и забежала в дом. Звуки выстрелов только усиливались. Мои родители были в комнате, и мама предложила нам с сестрой спуститься в подвал. Она предупредила нас, чтобы мы оставались там, что бы ни произошло.
Мы сидели в подвале, и услышали, как стреляют по дому. Как выяснилось позже, пули пробили стекло, пролетев сквозь окно и вонзились в деревянную дверь комнаты. К счастью, наши родители были во внутренней части дома и не пострадали.
Внезапно мы услышали лай нашей маленькой собаки. Затем послышались звуки автоматной очереди и все стихло. Некоторое время царила полная тишина. Потом мама, на глазах которой это все произошло, рассказала нам, что какой-то парень хотел спрятаться от преследователей у нас, но собака не пустила его в дом. Он направился к калитке, которую я не успела запереть на ключ, открыл щеколду и в тот же момент в него выпустили автоматную очередь. Преследователи вошли во двор, забрали его автомат и скрылись на БТР в неизвестном направлении, оставив за собой убитого парня и сожженные соседние дома.
Спустя несколько минут мама вышла на улицу и стала звать соседей, чтобы помочь вынести убитого из дома. Однако никто из соседей не хотел входить в дом, опасаясь возможной мести. Тогда мама обратилась к ним на таджикском языке со словами: “Вы же мусульмане! Как можно оставлять покойника без похорон?!” Ее слова произвели впечатление на соседей. Женщины, заплакав, позвали мужчин, а мама вынесла им одеяло, чтобы завернуть труп. Соседи завернули убитого и унесли его, а затем вымыли кровь с кирпичных плиток во дворе.
Один из соседей – еврей, живший неподалеку, пришел к нам весь бледный от потрясения. Он услышал о том, что кто-то был убит в нашем дворе. Увидев, что мы, слава Богу, остались живы, он пригласил нашу семью переночевать в его доме. Кстати, представитель организации Сохнут в городе нанял его отца водителем на работу.
Когда в доме дяди Ильи открылось консульство Израиля, мы с сестрой работали в нем и помогали в выдаче виз на репатриацию. Мы занимались составлением списков и обзванивали будущих репатриантов, чтобы дать им точную дату и время вылета, инструкции о том, как и когда приезжать в аэропорт, о разрешенном весе ручной клади и багажа. Мы устраивали перекличку в синагоге, чтобы избежать возможных проблем и не допустить террористических актов.
Вспоминаю еще один случай. Это был ноябрь 1992 года. В тот день утром, моя мама рано вышла, чтобы занять очередь за хлебом, предупредив меня, чтобы я не уходила без нее. Но мама задерживалась, а водитель Сохнута уже ждал меня, чтобы отвезти в аэропорт, где должен был вылететь очередной чартерный рейс с евреями из Душанбе в Израиль. На улицах было очень мало машин, так как город не получал достаточно бензина для транспорта.
Вдруг на одной из улиц нашу машину остановил один из воюющих с автоматом в руках. Он занял место на заднем сиденье машины. Я везла списки вылетающих, поэтому мне необходимо было попасть в аэропорт. Но вооруженный бандит потребовал, чтобы водитель высадил меня из машины. Я отказалась и объяснила, что меня ждут и мне срочно нужно ехать. Тогда бандит молча щелкнул затвором прямо перед моим лицом. Я выскочила из машины, даже не захлопнув дверь, и побежала в сторону аэропорта.
Добравшись до места, я тут же приступила к отправке самолета. Я проверяла списки пассажиров, давала инструкции и отвечала на вопросы. Моя мама приехала к концу отправки, а водитель пришел пешком только к двум часам дня, бледный как стена. Он рассказал, что произошло. Сначала бандит хотел заставить его развернуться и забрать меня. Затем он потребовал отвезти его в какой-то район. Там он приказал нашему водителю оставить машину и встать к стенке. Водитель взмолился, чтобы тот не убивал его. “Я привез тебя, отдал свою машину, что еще тебе нужно?” Тогда бандит сказал ему: “Убирайся отсюда”. Потихоньку водитель выбрался из бандитского логова и отправился пешком в аэропорт. Придя туда, первым делом он спросил: “Где Марина? С ней все в порядке? Она жива?”
После этого случая мы с мамой вернулись домой и сразу начали упаковываться. Через несколько дней представитель Сохнута прислал такси, чтобы забрать нас. Мы, конечно, не смогли продать дом. Родители не могли получить пенсию. Мама передала ключи от дома соседке, и мы оставили все, что нам удалось нажить долголетним тяжелым трудом и уехали. Вот так закончилась история пребывания нашей семьи в Средней Азии.
Лариса Давыдова
