Судебные дела премьера блекнут в сравнении с его делами во главе нынешнего правительства. Никого не удивляет, что в калейдоскопе событий, вызывающих живой интерес публики, дискуссии в кнессете, СМИ и соцсетях, вплоть до ругани и стычек – даже на улицах, совершенно не упоминается главное, которое, по сути, является триггером всех основных событий последнего времени и касается главного ньюсмейкера страны и вообще в этой стране главного?

Ну, навскидку – кто-нибудь может прямо сейчас, не проводя поиска в Google (хотя и тот мало что даст), сказать, что происходит в суде над Нетаниягу или вокруг него? Суд этот в самом разгаре, хотя до конца его – как до Луны пешком.

►Исчезнувшая сенсация

Но что там происходит в этом суде и с ним вообще – об этом в новостях почти ни слова. Раз в несколько недель, а то и месяцев промелькнет какое-то малозначащее сообщение, о котором разговоров меньше, чем о завтрашнем хамсине или дожде. Как будто ничего существенного нет и не предвидится, как будто бы судят там не первое лицо, не самого популярного народного избранника и для многих – героя, а мало кому известного нарушителя правил дорожного движения без летальных последствий или безымянного алиментщика, ни про кого не будь сказано.

Но главное даже не в том, что нет никакой сколько-нибудь существенной информации о процессе Нетаниягу. Главное в том, что отсутствие этой информации никого не волнует, как сейчас принято выражаться – от слова “совсем”. Просто неинтересно.

Это никому не упрек. Я сам такой. Когда дела Нетаниягу только начали разворачиваться, я, как, думаю, многие мои дважды соотечественники, недоумевал: неужели эти шалости, хотя и дурно пахнущие, можно натянуть на криминал? То есть в то, что инкриминировалось высокопоставленному подследственному, верил легко, а в то, что из этого возникнут уголовные дела, – нет. Потом, когда самые квалифицированные юристы в стране, прекрасно понимающие, какой мощной адвокатской команде им придется оппонировать и какому всестороннему давлению противостоять, все же решились предъявить обвинения действующему премьер-министру, пришлось поверить профессиональным заключениям, а не собственным дилетантским ощущениям, и оставалось ждать суда и его результатов.

►Подстилание соломки

Нет никакого сомнения, что именно этот суд определял и продолжает определять политическую и общественную повестку дня в стране в последние годы. Всеми силами Нетаниягу стремился не допустить суда, что понятно и даже не предосудительно, извините за тавтологию. Когда же это не удалось, поставил перед собой новую задачу – не допустить приговора, предусматривающего не только тюремный срок, но и признание его действий позорными (так называемый “калон”, который влечет отлучение от политической деятельности в течение 7 лет).

Этого можно было добиться двумя путями. Первый – ускорить процесс и в ходе его как можно быстрее и убедительнее подтвердить, что “ничего не будет, поскольку ничего не было”. Но этот вариант был отвергнут ввиду ненадежности.

Второй: либо заключить досудебную сделку с прокуратурой на своих условиях, либо повлиять на решение суда, используя свой административный ресурс и авторитет первого лица государства. А для этого – сохранить за собой рычаги власти и высоту кресла вплоть до заключения сделки или оглашения приговора. Иными словами: раз уж судьба и юридическая система определили ему участь подсудимого, он готов стоять под судом, но только в ранге премьер-министра и ни в каком другом.

Эта ситуация обрекла Ликуд на несменяемого пожизненного лидера (ничего сравнимого по росту и силе не могло вырасти на этом поле при такой доминанте и такой мотивации доминанта – любые не в меру смелые побеги гасил в радиусе видимости), а нас всех – на нескончаемые выборы незаменимого премьера. Трижды после выборов ему не удавалось сформировать коалицию, и причиной был только он – с Ликудом готовы были сидеть в одном правительстве, с ним – нет.

Трижды именно он, несмотря на поражение, выходил победителем: оставался временным премьером до очередных внеочередных выборов – и для суда представал все в том же премьерском статусе. Главный козырь в рукаве торчал несмятым, продолжая годиться и для сделки, и для смягчения приговора: “А что вы мне дадите за то, что я уйду?”

Вот когда после четвертых выборов, несмотря на его щедрые посулы с обещанием пустить посидеть в своем кресле первым, которые он делал всем конкурентам (но все с ним играть за одним столом отказались, а сами уселись и создали коалицию без него), – тогда действительно стало страшно. Суд идет, а он – не премьер: ситуация выходит из-под контроля.

Когда же с пятой попытки ценой беспрецедентных уступок потенциальным коалиционным партнерам и убийственной для государства щедрости Нетаниягу удалось создать коалицию, он первым делом занялся решением самой неотложной задачи – обезопасить себя от повторения той страшной ситуации, в которой пребывал в течение полутора лет отлучения от власти. Так был дан старт того, что он скромно назвал “юридической реформой”, суть которой, на мой взгляд, сводилась к простой формуле: “Хотите меня судить? Судите, раз пока нет у меня возможности отменить этот суд. Но судей буду назначать я! И законы, по которым будут меня судить, определю тоже я!”

Конечно, не было для Государства Израиль на тот момент более актуальной и неотложной задачи. Несмотря на глобальный экономический кризис, вызванный недавней пандемией и усугубленный войной в Украине. Несмотря на рост дороговизны, в котором Израиль за время правления Нетаниягу достиг рекордных результатов, а прежнее правительство только начало проводить реформы по обузданию цен – это побоку. Несмотря на то, что Иран, которым Нетаниягу пугал весь мир и Израиль особо, представляя себя как единственного, способного его остановить, именно в это время вышел на финишную прямую в создании собственного ядерного оружия. Даже на это, что вообще кощунственно. Не было ничего важнее и срочнее, чем подстилание соломки самому высокопоставленному подсудимому в истории Израиля.

И это вызвало совершенный восторг в лагере Нетаниягу. Причем не только тех в нем, кто за счет близости к кормушке, беспрецедентной наполненности ее и бесконтрольности доступа к ней получает от этого прямую ощутимую выгоду, но и тех, кому предстоит вместе с остальным народом расплачиваться за это чужое изобилие из собственного кармана. Любовь к Биби может быть и бескорыстной, но обязательно должна быть иррациональной – испытания логикой и фактами она не выдерживает, их надо отключать, чтобы не мешали чистому чувству и выбранной приверженности.

Только тогда остаются желание и силы, глядя на то, что творят Биби и его соратники по партии и коалиции, кричать голосом Дуду Амсалема и с его выражением лица: “Мы победили! И потому никто нам не указ и ничто нам не предел. А вы, леваки, утритесь!” Или закрывать глаза на происходящее, а только слушать, что премьер с экрана говорит (“только правду, ничего, кроме правды!”, как всегда) – тоже способ.

Менее доверчивые и не столь убежденные в богоизбранности Биби израильтяне (которых, согласно опросам, более половины населения страны) сочли идею юридической реформы только ширмой попытки государственного переворота. А поскольку Израиль все-таки не Россия (чем некоторая часть наших дважды соотечественников, привычно влюбленных во власть, явно возмущена), многие из них, среди которых далеко не последние люди в этой стране, вышли на улицы, чтобы эту попытку предотвратить.

Но ни в выступлениях протестующих на митингах, ни в их публикациях в СМИ и соцсетях практически не упоминается суд над Нетаниягу, который, напомню, был побудительным мотивом, отправной точкой всего процесса затеянного переворота. Не привлекает он внимания и широкой публики – как противников “реформы”, так и ее сторонников. Уже неинтересно.

►Другая актуальность

В самом деле: какая всем нам разница, признает ли суд, который когда-нибудь все-таки закончится, возможно, еще при нашей жизни, Нетаниягу виновным в предъявленных ему обвинениях.

Абсолютно не важно, смогут ли в суде доказать совершение этих преступлений на основе эпизодов, положенных в основу обвинительных заключений: по делу № 1000 (о подарках, полученных премьерской четой от богатых благодетелей), по делу № 2000 (о попытке договора с издателем “Едиот ахронот”), по делу № 4000 (о слиянии компаний “Безек” и yes в обмен на изменение редакционной политики портала Walla!).

Все эти эпизоды, даже если будут доказаны, и корыстные замыслы в них Нетаниягу изобличены, блекнут и покажутся мелочами по сравнению с тем, что Нетаниягу успел совершить всего за несколько месяцев формирования и существования нынешней коалиции – открыто, публично, с широким освещением в СМИ. Тут даже ничего расследовать не надо: все законно, все на виду – следует только проанализировать и дать оценку.

Одним из первых законодательных актов нынешнего кнессета стал инициированный новым правительством так называемый “закон о подарках”, позволяющий политикам принимать подарки от частных лиц. Таким образом дело № 1000, которое еще называют “делом о подарках”, можно уже считать неактуальным. Правда, закон разрешает принимать пожертвования на медицинские и юридические нужды, но умелый адвокат сумеет экстраполировать – не по букве, так по духу.

Странно, что пока еще не взялись исключить из перечня преступлений в уголовном праве “взяточничество”. Особенно в отношении высших должностных лиц. Но этому, правда, есть другое название – коррупция.

►Основной критерий

Взятка может выражаться не только в крафтовых конвертах с деньгами. Но и в виде иных благ, предоставляемых или получаемых вопреки закону, государственному или общественному интересу, но в личных интересах получающего либо предоставляющего блага или их вместе.

То есть критерий здесь – чей интерес? И если он личный, имеет ли место обмен благами? Ведь двое нужны не только для танго.

Люди, хорошо знакомые с Нетаниягу в личном бытовом общении, характеризуют его как человека крайне прижимистого. Но щедрость, проявленная им при формировании нынешней коалиции по отношению к своим коалиционным партнерам и соратникам по партии в наделении их должностями, полномочиями и бюджетами поразительна: все получили из его рук все, что хотели, и даже больше, чем могли себе представить.

Само по себе это хотя и удивительно, но не предосудительно. Любому политическому лидеру, складывающему сложный и шаткий пазл будущей коалиции, приходится идти на уступки, порой болезненные и чрезмерные, на компромиссы – не только с партнерами, но и с собственной совестью, своим разумением обстановки, понятиями о целесообразности и разумности. В израильских реалиях процесс формирования коалиции – всегда жестокий торг, обмен ультиматумами, безжалостное использование слабостей в положении противника и собственных ситуативных преимуществ.

Это зачастую весьма неприглядно смотрится со стороны и очень плохо пахнет. Но остается кошерным, если все эти сделки заключаются в интересах государства и на благо народа Израиля.

Представляет ли государственный интерес и общественное благо то, чтобы премьер-министром стал и был Биньямин Нетаниягу? Объективно говоря, да, если большинство избирателей проголосовало за него и партии, собиравшиеся войти в его коалицию.

Но почему они голосовали именно за него? Ну, кроме тех, кто любит Биби просто так – за то, что он Биби. Их тоже много, хотя все же не большинство. А те, кто делал свой выбор осознанно и аргументированно, голосовали за него, поскольку считали, что именно он лучший лидер для этой страны, сумеет ее укрепить, сплотить и защитить, обеспечит процветание народу Израиля и его светлое будущее.

И если это так, значит, следует ему предоставить своим коалиционным партнерам и товарищам по партии все, что они потребуют, за вхождение в коалицию, чтобы премьер-министром стал и был именно он. Ведь тогда это тоже государственный и национальный интерес?

Но если то, что он отдаст за право быть премьером, не даст ему быть таким премьер-министром, каким от него ждали, когда голосовали за него, не является ли это обманом общественного доверия?

Ведь голосовали за него не затем, чтобы только он представлял страну в мире и олицетворял ее внутри, занимал резиденцию в Иерусалиме, ездил в кортеже с мигалками, открывал государственные церемонии, принимал у себя глав зарубежных держав и выступал по всем каналам в прайм-тайм с обращениями к народу? Лично ему, может, именно это и дорого в его посту, но национальный интерес – в другом. И тогда все коврижки, которые он раздавал, чтобы его занять, потрачены на его личное благо. То же касается осчастливленных им партнеров.

Если весь отчаянный коалиционный торг ведется исключительно ради блага участников сделок, то незачем называть это политикой? Это уже больше похоже на вымогательство и перераспределение благ. То, что вместо купюр в конвертах используются государственные назначения и средства из госказны, не делает этот процесс мотивированным целями государственной необходимости. Это классическая коррупция.

►Большая раздача

Речь вовсе не идет о том, что любое высокое государственное назначение (например, министром) имеет признаки коррупции. Критерий все тот же: кого? для чего? куда? в чьих интересах?

Давайте попробуем промерить по этой универсальной шкале назначения в нынешнем правительстве, сопутствующие им полномочия и бюджеты, исходя из интересов – государственных, национальных, личных…

Во всем мире во всех отраслях при назначении на любую должность, даже самую скромную – охранника там или завхоза – принимают в расчет прежде всего прошлый опыт, образование, наклонности претендента… Так везде. Только не при назначении министров израильского правительства. Здесь любой партийный назначенец может стать любым министром независимо от его личного бэкграунда.

Это не изобретение Нетаниягу. Его вклад в развитие этой дурной традиции – доведение ее до абсурда. Негласный, но твердый принцип отбора: должность получит самый неподходящий для нее.

Именно потому должность министра, отвечающего за полицию, должен был занять человек с бесчисленными полицейскими делами и обвинительными заключениями – Бен-Гвир.

Именно потому самый важный и сложный в правительстве пост министра финансов должен был получить представитель “молодежи холмов” – Бецалель Смотрич, весь управленческий опыт которого заключается в организации демонстраций и сооружении форпостов на территориях.

Именно потому пост министра строительства достался главе Яадут ха-Тора Ицхаку Гольдкнопфу. Он принадлежит к гурскому хасидскому двору, известному созданием одной из крупнейших в Израиле империй недвижимости – на четверть миллиарда шекелей. Можно ли надеяться, что, получив в свое распоряжение всю строительную отрасль, он удержится от соблазна еще больше увеличить главное достояние своего двора?

За чей счет это будет сделано – тоже не надо гадать. Не случайно же, заняв должность, он заявил, что о жилищном кризисе в Израиле ему ничего не известно.

Некомпетентные интересанты на ключевых государственных должностях – идеальная тепличная среда для культивирования коррупции. В средневековой Европе это была распространенная практика – выдавать и даже продавать государственные должности “на прокорм”. Это приводило к банкротству многих государств.

В современном Израиле, похоже, эта практика возрождается с настоящим размахом и, безусловно, приведет к тому же результату.

К череде министров, понятия не имеющих, чем им заниматься в своих министерствах, добавлены министерства неизвестно чего и дополнительные министерства того же самого.

Есть министерство религий. И плюс к нему – министерство еврейского наследия. А также министерство поселений и национальных задач. И Управление еврейской национальной идентичности при министерстве главы правительства. Его инициатор и создатель, известный борец с геями и гоями Ави Маоз, грозил не проголосовать за бюджет, но получив на свои святые цели 285 млн шекелей – проголосовал. Есть министерство соцобеспечения и министерство социального равенства, и отдельно – по статусу женщин.

Как могут не пересекаться функции всех этих ведомств, не гадайте, – у каждого зато будет свой бюджет и тот, кто его станет распределять. Именно в этом цель.

Десятки министров, их замов, министров при министерствах. У каждого офисы, штат, приближенные к партийным верхушкам подрядчики. И это, не считая 14 млрд “коалиционных денег”, которые партийные функционеры будут распределять по собственному усмотрению, без утверждения государственных инстанций.

Коалиционные партнеры усвоили правила игры и накануне утверждения бюджета устроили уже соревнование между собой: кто урвет из казны больше. Религиозные сионисты меряются трофеями с ультраортодоксами. Но борьба идет и внутри фракций. Бен-Гвир едва не сорвал голосование по бюджету, требуя, чтобы его министерствам дали не меньше, чем Смотрич выбил своим. В Яадут ха-Тора разыгралась ревность Гольдкнопфа к товарищу по фракции Гафни, который выбил немереные суммы для ультраортодоксов, но Гольдкнопфу важно, чтобы их электорат получил что-то из его рук. Это нам стоило еще четверть миллиарда. Биби дал – а что?

►Тикающая бомба

И ладно бы, будь это все на пользу – хотя бы тому формальному большинству населения, которое выбирало эту власть. Но этот грабеж казны не просто во вред стране. Он ее уничтожит.

Самые крупные и самые опасные траты предназначены для увеличения финансирования системы независимого (читай – частного) образования ультраортодоксов, где не изучаются базовые предметы, и самих ешиботников и аврехов (женатых учащихся религиозных учебных заведений).

Эти средства не только отразятся на возможностях государственной системы образования – школ и университетов. Хуже другое: они лишат возможности нормального трудоустройства поколения ультраортодоксов и стимулов взрослых харедим к труду. Но жалеть надо не их, а себя. Количество ультраортодоксов удваивается каждые 25 лет. Груз содержания этой стремительно растущей части населения сломает хребет всей экономике страны.

По подсчетам Минфина, при сохранении этой тенденции к 2060 году Израиль потеряет 6,7 триллиона (!) шекелей. В петиции, подписанной накануне принятия бюджета 200 ведущими экономистами, они предупреждают о последствиях этих гигантских потерь. Дело не только в снижении ВВП. У государства просто не останется средств для выполнения своих функций: не будет денег на образование, здравоохранение, транспорт и на оборону. Израиль превратится в страну третьего мира. Если уцелеет вообще.

Может, эти прогнозы высоколобых спецов излишне пессимистичны? У нас есть возможность проверить. В самом начале борьбы за юридическую “реформу” и против нее тоже двести с чем-то экономистов (многие из них подписали и нынешнюю петицию) предрекали, что она приведет к оттоку инвестиций, прежде всего в хайтек, и бегству компаний высоких технологий из страны. И тогда Нетаниягу убеждал, что они ничего не понимают – все будет ровно наоборот.

Прошло менее полугода, и вот цифры. В 2021-2022 годах иностранные инвестиции в израильской хайтек составили 42 млрд долларов. Самый положительный прогноз на 2023-2024 годы обещает 7-8 млрд инвестиций. Падение в 5-6 раз. Многие крупные компании высоких технологий уже перенесли свою деятельность за рубеж. 80% стартапов израильтян зарегистрировались за границей.

Так что профессионалы не кликушествуют, они считают, и, к сожалению, верно. Ничего удивительного нет, что страна, пронизанная коррупцией, деградирует. Из-за уже начавшегося отрицательного отбора в нынешнем правительстве Нетаниягу, может быть, единственный, кто это понимает. И он же строит систему, которая может погубить его страну.

Так что это не ошибка. Это очень похоже на мошенничество, обман общественного доверия, взяточничество. То, что суд только пытается доказать в отношении уголовных дел Нетаниягу. Но они слишком мелки по сравнению с тем, что он делает сейчас – открыто, сознательно и беззастенчиво.

Источник: Orbita.co.il, фото: Нетаниягу и его судьи