Всемирно известный израильский журналист, специалист по вопросам разведки, анализирует противоречия в заявленных целях войны. “В последние две недели всякий раз, когда мне приходится говорить о войне, к горлу подступает тошнота, у меня возникает желание смыть с себя грязь после разговора. Проблема не в моих собеседниках. Я испытываю отвращение к самому себе, поскольку транслирую послания правительства и оборонной системы, зная, что мои слова, мягко говоря, не отражают реальность”. Сказанное принадлежит человеку, занимающему высокий правительственный пост.
Человек, которого я процитировал выше, вынужден публично выражать официальное мнение, а также встречаться с важными иностранными персонами, имена и должности которых я не могу называть. Он хорошо знает о том, что на самом деле происходит на фронте, и разбирается в разведданных. Отвращение он испытывает в связи с директивами, которые получает: строго придерживаться разъяснительной линии правительства и армейского руководства, по утверждению которых операция в Газе имеет две цели: ликвидацию инфраструктуры и административного ресурса ХАМАСа и освобождение заложников.
Этот однозначный посыл министры, официальные представители правительства и армейского командования стали транслировать израильской общественности и остальному миру примерно через две недели после нападения ХАМАСа. “Наземная операция – основной способ давления на Синвара с целью добиться сделки об освобождении заложников, – говорят они. – И поэтому операция должна быть продолжена для того, чтобы достичь как первой (ликвидация ХАМАСа), так и второй цели – оказание давления на Синвара, чтобы тот пошел на сделку, которую Израиль сможет принять”.
Однако эта формула столь же далека от реальности, как прогноз армейского командования в канун Второй Ливанской войны, утверждавшего, что в случае боевых действий против Хизбаллы военно-воздушные силы при поддержке зенитно-ракетных войск смогут парализовать возможности шиитской группировки, и та не сможет вести массированный обстрел израильской территории, “за исключением нескольких “катюш” здесь и там” (как выразился представитель ЦАХАЛа). В итоге выяснилось, что под непрерывным огнем оказался весь израильский север.
Речь не идет о мудрости задним числом или о выводах, которые можно сделать лишь по прошествии времени. 26 октября, всего через несколько дней после ввода войск в сектор Газы, я предостерегал руководство от введения в заблуждение израильской общественности, будто в этой войне можно достичь одновременно двух целей.
“Нельзя обманываться, – писал я в статье, посвященной наземной операции. – Существуют лишь два взаимоисключающих варианта событий: попытаться заключить сделку об освобождении как можно большего числа заложников либо начать наземную операцию. На этой развилке можно повернуть направо с целью показать, что расплата за преступления против еврейского народа будет жестокой и что отличие деяний нацистов в период Холокоста от зверств ХАМАСа заключается в том, что в Европе 40-х не было Армии обороны Израиля, не было вооруженных евреев, готовых биться с врагом на поле боя. Либо повернуть налево, чтобы соответствовать великой заповеди Рамбама, считавшего, что нет в иудаизме более благородной цели, чем выкуп пленных (пидьон-швуим), отражающей важнейшие принципы еврейского гуманизма – взаимной ответственности (арвут ададит) и ценности человеческой жизни. Тем более сейчас, когда наш народ познал так много смертей и горя”.
Любой здравомыслящий человек уже тогда понимал, что невозможно совместить две противоречащие друг другу задачи. Было ясно, что и в случае выбора одной из них окно возможностей закроется довольно быстро. Уже тогда было понятно, что “беспрецедентный кредит доверия”, который мир дал Израилю, ужаснувшись содеянному террористами, будет вскоре исчерпан. В конечном итоге это надоест даже президенту Байдену. “Наземная операция должна быть короткой, – писал я тогда. – Она не может длиться год, как заявило командование ЦАХАЛа”.
Тот, кто рассчитывал оставаться в Газе год и полагал, что это вообще возможно, – либо очень наивный человек, либо лишен представления о том, что происходило в подобных ситуациях в других точках земного шара. Не было ни малейших сомнений, что мир не позволит Израилю остаться в секторе Газы. Международное давление вкупе с большим числом гибнущих бойцов армии, фактически стоящей на месте, что позволяет террористам перегруппировываться с целью нападения, вынудит ЦАХАЛ отступить гораздо раньше.
Почти никто в израильском обществе не высказал предположение, что руководители кормят его иллюзиями, что скорее всего Израиль завершит этот мощный раунд боевых действий, не достигнув первой из поставленных целей – тотального уничтожения ракетного потенциала и максимального ущерба подземной инфраструктуре.
О ликвидации всего руководства ХАМАСа, включая Ихье Синвара и его семерых заместителей (из которых на данный момент убиты лишь двое), нечего и говорить.
Уже в самом начале было ясно, что освободить похищенных исключительно военным путем будет очень сложно. И что в лучшем случае ЦАХАЛ окажется в ситуации, когда он окружит последнюю подземную крепость Синвара и Дефа – и лишь тогда попытается прийти к какому-то соглашению.
ЦАХАЛ и спецслужбы достигли огромных успехов в наземной операции. Сам факт, что эта операция все-таки состоялась после десяти лет опасений, не говоря уже о том, что это было сделано после страшного удара 7 октября, можно считать важным достижением. Относительным успехом можно также считать, как бы это ужасно ни звучало, и сравнительно небольшой процент потерь, учитывая, что значительная часть участников боевых действий – резервисты, уровень подготовки которых, естественно, уступает солдатам срочной службы.
Но при всех успехах нельзя скрывать от израильских граждан правду. Лишь 16 октября под давлением общественности кабинет министров включил спасение заложников в число основных целей войны. Наземная операция, снова и снова повторяли представители правительства и ЦАХАЛа, поможет их освобождению. Прошедшие недели показывают, насколько это утверждение, мягко говоря, несостоятельно. Сделка, на которую в итоге пошел Израиль, была предложена вскоре после того, как Катар подключился к переговорам.
В последнюю ночь режима прекращения огня глава Мосада Давид Барнеа получил очередной список заложников. ХАМАС предложил вернуть тела нескольких мужчин в обмен на продолжение перемирия. Террористы сообщили, что не могут освободить оставшихся женщин, поскольку те якобы не находятся под их контролем. ЦАХАЛ и разведка прекрасно знали, что это ложь. ХАМАС боится, что эти женщины расскажут страшную правду после своего освобождения.
Барнеа и остальные израильские руководители решили, что невозможно отказаться от этих женщин и перейти к другим категориям заложников. Барнеа заявил, что ХАМАС нарушил соглашение, и покинул переговоры. Утром режим прекращения огня был нарушен обеими сторонами. Армия и спецслужбы приложили колоссальные усилия в попытке обнаружить похищенных и добраться до них в ходе спасательной операции. Один раз это удалось, однако во второй потерпело неудачу. Ряд подобных операций был отменен из-за отсутствия достаточных разведданных либо слишком высокого риска как для заложников, так и для бойцов. Вернувшиеся заложники рассказали, какую опасность для их жизни представляют бомбардировки израильских ВВС. ЦАХАЛ утверждает, что нет однозначной информации о том, что кто-то из пленных пострадал в результате бомбежки.
Как раз в Хан-Юнесе, где, по утверждению наших военных, Синвар якобы чувствует, как “вокруг него сжимается кольцо”, происходит нечто обратное. Израиль почти исчерпал возможности наземной операции, однако добраться до Синвара он не может. Теперь израильская сторона готова пойти на новую сделку, возможно, похожую на ту, от которой отказалась в последнюю ночь перед нарушением перемирия. Но теперь от сделки отказывается ХАМАС.
Синвар чувствует себя на коне в свете американского давления на Израиль, имея в наличии сеть подземных туннелей, полных всякого добра, где сидят заложники, выполняя роль живого щита для главаря террористов. Он ужесточил условия сделки и добился главного, с его точки зрения: обещания, гарантированного другими странами, полностью прекратить боевые действия и освободить особо опасных палестинских заключенных. Израильские официальные лица утверждают, что эти требования нереалистичны.
Что же в итоге? Израиль нанес существенный удар по ХАМАСу, но далек от победы над ним. Поскольку ХАМАС фактически ушел под землю, он не заинтересован в реализации сделки.
Некоторые утверждают, что особый интерес Израиля к сделке связан с тем, что через две недели ему придется завершить наземные маневры под давлением США. Даже ястребам в оборонной системе, придерживающимся жесткой линии, не следует противиться сделке. Напротив. Окончательная сделка по освобождению заложников могла бы стать наиболее оптимистичным вариантом завершения войны. Гораздо более приемлемым, чем просто приказ из Вашингтона вывести войска из сектора.
“Так каков же был изначальный план?” – спросил я своего собеседника, о котором упомянул в начале статьи.
“Удар, нанесенный нам 7 октября, привел руководство к странному выводу: произошедшее столь ужасно и беспрецедентно, что это освобождает нас от необходимости планировать действия далеко вперед, – ответил он. – Просто нырнем в этот омут, а потом решим, что будет дальше”.
“И что теперь?” – поинтересовался я.
“В ближайшие недели руководству страны и армии придется выбирать один из двух немыслимых, я бы сказал – дьявольских вариантов, – ответил мой опытный собеседник. – Однако хуже всего – принять решение, не признав ошибку, приведшую к нынешней ситуации”.
Ронен Бергман, Ynet, перевод: Гай Франкович. Источник: Telegram NEWSru.co.il, Orbita.co.il.Освобождение заложниц из плена (Фото: Эли Даса),
