Признаюсь, я не в состоянии слушать альбомы знаменитого Вильгельма Фуртвенглера, который дирижировал оркестром, исполняющим Бетховена перед Гитлером и Геббельсом в первом ряду. Некоторые из этих концертов были записаны в то время, когда мой отец находился в Освенциме.
Но пластинки Фуртвенглера все равно появились на прилавках музыкальных магазинов, потому что критики сочли их выдающимся произведением искусства. И отвращение, которое я питаю к этому дирижеру, не является достаточно веской причиной для того, чтобы изъять его альбомы из продажи.
Борьба с «дегенеративным искусством» была одним из главных этапов борьбы нацистского режима со свободой. Способность принять многосложную культуру, порой несущую тяжкий заряд и низменные страсти, не укладывающуюся в рамки приличий и творимую недостойными людьми, – отличительная черта общества, признающего свободу творчества и самовыражения.
В одной из сцен знаменитого фильма «Амадеус» Сальери, успешный, но снедаемый завистью композитор, задается вопросом: почему Всевышний избрал своим посредником инфантильное, буйное и безответственное создание – именно таким описан Моцарт в пьесе Питера Шеффера.
Но ответ на этот вопрос уже давно дан в Книге Йешаягу (Исайи): «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои». Вдохновение не всегда сопутствует нравственности. Оно часто посещало Карло Джезуальдо, жалкого человека, склонного к депрессии и вспышкам гнева, который убил свою жену и ее любовника в октябре 1590 года, но сочинял при этом потрясающие мадригалы.
Вдохновение посещало и Рихарда Вагнера, заносчивого и агрессивного человека, расиста и антисемита, который писал дивные оперы, и дирижеров Фуртвенглера и Герберта фон Караяна, выступавших для нацистских бонз, и дирижера Джеймса Ливайна, подвергавшего сексуальной эксплуатации находившихся под его влиянием молодых дарований, и многих других людей, хороших и плохих, честных и криводушных. Между ними нет ничего общего, кроме способности к вдохновенному творчеству, и они не являются моделями для подражания. Но все они творили искусство, волновавшее других людей.
Трудно сказать, движет ли «культурой отмены» (cancel culture) стремление изменить это положение и исправить нормы современной культуры, или же она просто стремится защитить поклонников искусства от опасного явления, называемого человеческой природой. Так или иначе она тронута ханжеством, высокомерием и лицемерием.
С одной стороны, концепция политической корректности в культуре претендует на то, что она обнаружила единственную истину и единственную справедливость для всех поколений. С другой стороны, есть ощущение, что она пытается заглушить другие голоса в стремлении защитить чувства приверженцев политической корректности.
Свобода означает право на знание и многообразие вкусов. Она означает право на ведение спора, на сатиру и насмешку. Есть границы, за которыми находятся подстрекательство и оскорбления, и эти границы необходимо обозначать, чтобы защитить слабых, но невозможно избежать оскорбления чувств всех и всегда.
Гораздо больший ущерб наносит изъятие из культурного пространства его фундаментальных ценностей и неспособность справляться с его многообразием. Поступки Джеймса Ливайна, разумеется, недостойны, но многие из его записей прекрасны. Такова человеческая действительность.
На следующем этапе после бойкота художников начинается цензурирование классических произведений, отражающих неприемлемые сегодня ценности прошлого. Бостонский оперный театр отказался от постановки оперы «Мадам Баттерфляй» Пуччини, потому что усмотрел в ней проявление расизма. Это демонстрирует глубокое непонимание содержания оперы и одновременно с этим демонстрирует природу политически-корректной цензуры: она становится истеричной и неразборчивой.
Ее последний шаг вообще не вызывает ничего, кроме усмешки. Берлинский балет решил бойкотировать «Щелкунчика» Чайковского (!) потому что являющийся его частью китайский танец («Чай») является «безусловно расистским».
Следующие объекты уже на прицеле – например, гениальные оперы Моцарта, отражающие неравенство женщин в обществе XVIII века. Это не культура сочувствия, эмоциональности и стремления защитить ближнего.
Это цензура, сжигание на костре на городской площади, полиция мысли и затыкание ртов. Это пожар лицемерия, ханжества и узколобости в лесу современной культуры.
Амир Мандель, Источник: «ХаАрец», Orbita.co.il
Johann Nepomuk della Croce. Семейный портрет Моцарта (фрагмент).
