Реб Авнер Леваев выехал из Москвы 30 августа 1971 года со своими дочками. Мой друг берл Виленкин летел с реб Авнером в одном самолете. Он рассказывал, что реб Авнер был возбужден, веселый, прыгал на своем сидении в самолете, хлопал в ладоши и пел: “Нес, нес, нес”. Когда самолет приземлился, он пустился в пляс.

Я был в Москве, когда приезжал мой двоюродный брат Гершон-Дов-Бер Джекобсон, который привез нам указание Ребе немедленно подавать документы на выезд из СССР. Были сомнения, когда мы видели, как за каждым нашим шагом следил КГБ.

Когда Гершон-Дов-Бер приехал в Вену (Австрия) из Москвы, он немедленно позвонил Ребе и все просьбы передал Ребе по телефону. Ребе ответил, что он всех благословляет на отъезд и обещает, что всё будет глайх, грин и гут.

Гершон позвонил моему брату Арье-Лейбу, а брат позвонил моему швогеру Бенциону Хейну в Ташкент, а тот передал реб Авнеру Леваеву. Когда реб Авнер Леваев приехал в Вену, в замок Шёнау, всех олим хадашим задержали на неделю, т. к. Сохнут ждал большую делегацию спонсоров из США. Это очень не понравилось реб Авнеру, и он ходил по замку, держа в руках маленький чемоданчик, с которым никогда не расставался.

Когда реб Авнер приехал в Израиль, он был короткое время в Кирьят-Малахи, а потом приобрел магазин тканей на ул. Нахалат-Биньямин, а жить он переехал в Бней-Брак. Я приходил к нему в магазин по старой памяти, как заходил к нему в Ташкенте. Я у него спросил, почему он поселился в Бней-Браке. Реб Авнер посоветовал мне познакомиться с раввином Бней-Брака равом Ланда. Я много слышал от реб Авнера об этом святом раввине.

Итак, слово о раве Яакове Ландо. Прежде всего стоит упомянуть о том из какой семьи происходит рав. Это семья, среди которой выделяется образ гаона Нодэ Биуда , была всегда известна своими раввинами из поколения в поколение.

Рав родился в городе Курниц в России (Куренец Виленской губернии), его дед р. Залман Курницер, как его называли, был хасидом Алтер Ребе (Хабад). В 13 лет отец послал его в Любавич в ешиву Раша”ба. Связь с Раша”бом была настолько крепка, что рав всегда, даже через много лет после исталкеса Раша”ба называл его просто “Ребе” (когда он говорил “Ребе”, то все понимали, что речь идёт о Раша”бе)

Начиная с 13 лет он уже давал уроки в синагоге в Курниц. После смерти отца он долгое время не хотел принимать на себя пост рава Курниц, несмотря на то, что такова была воля отца и жители были за. Лишь после того, как делегация от общины побывала в Любавич и “нажаловалась” Раша”бу на упрямство рава, он после указания Раша”ба принял пост рава города. Тогда ему было лишь…19 лет. Несмотря на то, что он принял тогда пост, позднее он попросил своих сыновей вложить письмо Раша”ба (в котором он пишет своё мнение о равинстве Курниц жителям города) ему в руку после 120 и тем самым он сможет предьявить это письмо, когда его спросят по какому праву он раввинствовал – “И у меня будет ответ, что Раша”б заставил меня” – говорил он.

Следует отметить, что равом Курница он был, будучи ещё неженатым.

Через некоторое время из-за опасности призыва в армию был вынужден оставить Курниц и перехал в Любавич, где связь с Раша”бом окрепла ещё больше. Он жил в доме у Раша”ба в специально предназначенной для него комнате. Был постоянным “чтецом Торы” в Любавиче,даже в осенние праздники и когда кто-то попытался возразить, что он, мол, неженатый, ответил Раша”б: “Я свидетельствую, что он очень Богобоязненый человек”.

Рав перехал вместе с семьёй Раша”ба, когда тот переехал в Ростов. В то время в России было много беженцев и рав занимался их проблемами в духовном плане, в частности он был ответственный за печатанье сидуров нусах Ашкеназ, чтобы у евреев, привыкших к этому нусаху, были свои сидуры.

После коммунистической революции он поселился в Москве. В то время как известно каждый гражданин должен был работать на полезной (разумеется, по коммунистическим понятиям) для общества работе и он пошёл к … сапожнику, дабы научиться этой работе. Впоследствии работал счетоводом. В то время он также долгое время имел дело с “Отделом по жалобам населения при правительственном коммунистическом совете”. Как известно, официальный закон разрешал религиозную деятельность, другое дело как это выполнялось на практике. Благодаря его отношениям с этим отделом ему удалось несколько раз предотвратить закрытие синагог под склад и т.д. Однажды ему даже потребовалось встретиться с Троцким, и он в конце концов уладил дело.

Однажды, в то время, когда он находился в доме у Раша”ба в Ростове пришли “красные” с обыском. На их ружьях были штыки. Раша”б тихо произнёс свою просьбу о том, чтобы они сняли штыки, но кто осмелится им это сказать. Рав подошёл к командиру группы и попросил его принять во внимание просьбу Ребе хотя бы в этом вопросе, командир согласился и штыки были сняты. Это событие произошло близко к исталкесу Раш’Ба зи”а в Нисане 5680(1920) года.

Уехал из Советского Союза почти в то же время, что и Рая”ц из Любавич и тоже в Латвию. В Латвии он получил назначение быть равом одного из городов, а затем через некоторое время приехал в Эрец Исраэль и с первого Шабеса был связан с Бней-Браком (который тогда был маленьким поселением и мало чем напоминал нынешний город.) Вместе со своим сыном, который стал равом города после него. Бней-Брак создавался изначально как город для религиозных (следует отметить, что и Петах-Тиква изначально должна была быть таковой, но как известно в этом случае ничего не вышло и это на данный момент обычный израильский город со светским большинством).

 Не всегда Бней-Брак был таким как сейчас и там было не мало “войн” за вид города. С началом хождения общественного транспорта в поселении (тогда Бней-Браку было ещё далеко до статуса города), тогда ходили дилижансы и в Бней-Брак заезжали лишь один раз в день на перекрёстке улиц Рабби Акива – Жаботинский, а также в связи с относительным большинством машин в соседних городах, таких как Рамат-Ган и Петах-Тиква, участились поездки по Бней-Браку транспорта по субботам. В связи с открытием магазинов срочно потребовалось наладить дела кашрута в городе. В то время в Бней-Браке ещё не было колелей и ешив на каждом углу.

Когда рав решил приехать в Эрец Исраэль он написал письмо родственникам своей жены в котором, в частности, пишет, что он вовсе не мечтает о раввинской должности и ему достаточно быть… рабочим на цитрусовой плантации, чтобы обеспечить семью.

В первый Шабес после своего приезда он был приглашён как гость в Бней-Брак и там провёл в центральной синагоге несколько уроков.

Изначально он не был избран равом Бней-Брака, а был на первых порах равом Раматаим (Нынешний Од-аШарон), но уже через несколько месяцев ему был предложен пост рава Бней-Брака. На этот пост претендовал также шурин Хазон-Иша – р. Н.М. Карелиц, но избрали рав Ланда. Несмотря на это он всегда оставался с равом Карелицем в дружеских отношениях.

Те дни были днями “времени перед самым созданием государства” и светская власть была абсолютна. В частности, они делали с олим хадашим всё что угодно, и никто не смел стоять на их пути. “Пропажа йеменских детей” это лишь один из примеров преступлений сионистов тех дней. Религиозное общество тогда ещё не было объединено и не могло реально противостоять светской власти.

Рав, который прекрасно знал о методах Евсекции ещё со времён проживания в России не мог остаться равнодушным, зная, что творится в лагерях для олим, которые были ограждены колючей проволокой и с вооружённой охраной у входов.

Рав собрал компанию молодых людей (много из них было из ешивы Понивеж того времени) и вместе с ними разработал план прохода в лагеря для новых репатриантов, чтобы хоть как-то поддержать там еврейскую жизнь. Нередко их ловили и избивали стражники, а также спускали на них цепных собак. Все планы готовились в доме у рава, который тогда шутливо называли “Генеральным Штабом”

Один из молодых людей в последствии рассказывал с каким позором их выгнали из лагеря после того, как они попытались раздать тфилин. Жителям лагерей угрожали лишением пищи в случае если они не отдадут тфилин обратно тем, кто им их принёс. В этих лагерях были и случаи убийств.

Также рав Ланда состоял в организации ברית השבת, целью которой являлось усилить внимание жителей Эрец Исраэль к соблюдению субботы.

Понятно, что всё это время он также занимался городом – создал свою систему кашрута, которая является сегодня одной из самых лучших в Израиле (многие хасиды едят продукты лишь с 2 знаками – ЭХ и рав Ланда), занимался проверкой годности микв и постройкой новых. 50 лет он был равом города и его титул מרא דאתרא не оспаривался никем.

Был в прекрасных отношениях со всеми кругами города. Я уже говорил о его связи с Хазон-Ишем, также он был в хороших отношениях и с другими литовскими раввинами города. Ну и конечно был в дружеских отношениях с хасидскими Ребес, которые проживали в Бней-Браке и Тель-Авиве, такие как “Имрей Хаим” из Вижниц, Садигерер зи”а., Ребе из Надворны зи’а. Связь с Вижницем особо укрепилась после смерти рава, когда Вижницер Ребе шлит”э употребил всё своё влияние и всеми силами способствовал избранию его сына равом города, несмотря на резкое недовольство определённых кругов в городе. Рав Мойше Ланда почти всегда присутствует на вижницких свадьбах и бар-мицвах и садят его в знак уважения всегда близко к Ребе. р. Арн Белзер по приезду в Бней-Брак всегда спешил навестить рава города, который обычно в свою очередь на следующий день возвращал ответным визитом в дом, где останавливался Белзер Рув. Тут уже упоминали о дружбе между ним и Усятинером, также был в тесной дружбе с ребе из Цанз-Клойзенбург.

Рассказывают, что, когда рав был приглашён на открытие нового Бейс-Медраша “Белза” в Йерусалиме (не того, который сейчас, а предыдущего, гораздо меньших размеров) он поехал туда один, без сопровождения. Вдруг к нему подбежал бухер на рукаве которого была повязка “садран”. Рав был уверен, что он подбежал прогнать его, как неприглашённого и в спешке вынул из кармана приглашение, чтобы доказать, что он один из приглашённых. В итоге конечно же оказалось, что бухер узнал рава и просто хотел сопроводить его на почётное место, которое было приготовлено специально для него.

Эрнстер пишет:

Один мужик, который был очень мекурав к Янкелю Ландо, рассказал мне как-то, будучи в сильно выпившем состоянии (дело было то ли в Пурим, то ли в Симхас-Тойре), что он как-то в меру скромных сил подключился к проекту семьи Ландо – поиску шидуха для Эли, которому тогда уже было хорошо за тридцать (а точнее – под сорок). И таки-да – нашел! Потрясающий шидух (ну, особенно с учетом обстоятельств) и т.д. и т.п. Все (и даже сам Эли) были согласны, а особенно доволен был, разумеется, сам реб Янкель. И вот когда на этот шидух попросили брохе у Ребе, он неожиданно ответил в стиле “по-видимому, это не его шидух”, т.е. отрицательно. И тут (рассказывает этот мужик) никто иной, как сам реб Янкель ни на мгновение не усомнившись сказал: “Раз Ребе гворит, что шидух не подходит, значит нужно искать другой”. Ну и, как известно, нашли.

Эту историю этот мужик рассказал в ответ на мой вопрос, был ли, собственно, старый рав Ландо хасидом нынешнего Ребе или (как утверждают упорные слухи) так и остался хасидом Рашаба.

Хусидишер пишет:

Рав купил свою могилу на Масляничной Горе ещё при жизни и время от времени поднимался туда и говорил Тилим. Его соседом на кладбище является р. И.Й Рафалович, который был равом города Кременчуг. Рав был с ним в дружеских отношениях ещё со времён Ростова. Рав ухаживал за ним во время его болезни сыпным тифом и сам заразился в то время. Позднее, когда той же самой болезнью заболел Раяц из Любавич зи’а, рав, который уже имел опыт ухода за больными тифом способствовал его выздоровлению. Среди писем рава есть письмо ребецин Раяца в котором она приводит слова врача о том, “что если бы не помощь и забота Якова Моисеевича”, неясно чем бы кончилась та болезнь Раяца. Раву предложили несколько мест на кладбище на выбор, в том числе и возле рав Залмана Эвлина, но рав отказался посетовав на то, что он не знает, согласился ли бы рав Эвлин лежать… рядом с таким как он. Но рав Рафалович, который конечно же благодарен ему за помощь во время тифа – он уж точно не против.

В последний день сказали врачи, что у него есть серьёзная проблема с почками и неизвестно чем это кончится и скорее всего следует ожидать худшего. К полночи он изъявил желание сказать “Видуй”. Все члены семьи собрались, и он благословил каждого из них. К утру его навестил р.Лейбл Вайс, который возглавлял машгиахов и попросил броху на удачу, и чтобы не возникло никаких проблем. Затем рав попросил, чтобы позвали р.Мойше Оренштейна, который был тогда мэром Бней-Брака и сказал ему поддержать его сына, чтобы тот стал равом города после него, он даже написал и подписал эту свою просьбу на листке бумаги, несмотря на инфузию на руке.

Эли (соответственно, Илья Яковлевич) давал (а возможно, делает это и сейчас) у себя в Бней-Браке уроки (по-моему, хасидута) для баалей-тшува и мекуравим. Однажды он привел одного из них (не знаю, почему) на свой урок Гемары к нам в йешиву. Он в каком-то контексте упоминул מגדל בבל и этот парень, не поняв, переспросил. Тогда Эли, улыбнувшись, сказал ему по-русски: “Вавилонская Башня”.

Когда он начал давать свой эхшер в Бней-Браке было…… 2 мясные лавки и 3 овощных магазина. Вместе с р. Нехемьей Цукерманом рав сам обходил каждый магазин каждый день и следил всё ли там в порядке. Рав требовал чтобы только машгиах мог лить воду на мясо (чтобы не прошло 3 дня без מליחה ), потому что хозяева мясных лавок боялись лить много воды, опасаясь почернения мяса.

Часто было, что люди, которые не были довольны столь строгим правилам угрожали ему. Однажды, когда он снял эхшер в одном из мясных магазинов, хозяин пришёл к нему домой и заявил, что… разрежет его на куски, вложит в мешок и выкинет в море. Когда он способствовал закрытию в Бней-Браке некошерного кафе, хозяин угрожал ему… пистолетом.

Иногда он приходил с проверками поздно ночью, дабы самому убедится всё ли в порядке. На всех мясных предприятиях в конце дня на дверь вешалась пломба и машгиах расписывался, и лишь он мог утром первым открыть дверь.

Не брал денег за дачу эхшера (разумеется имеется в виду, что сам рав не получал добавок к зарплате за счёт тех фабрик, которым давался его эхшер, но труд машгиахов конечно же оплачивался). На первых порах в Бней-Браке его зарплата была настолько мала, что даже не всегда хватало денег для мяса на субботу. Пол зарплаты уходило на съём квартиры. Было время, что у рава не было денег даже на новую шляпу, которая соответствовала бы его статусу и он одалживал её у соседей перед поездкой по делам в Йерусалим, а по возвращении в Бней-Брак отдавал обратно.

Однажды один из хозяев фабрик с эхшером рава принёс ему на шалех-мунес корзину в которой, в частности, рав нашёл и чек на крупную сумму. Он тут же подозвал человека и спросил его об этом. Хозяин фабрики заявил, что в его общине есть такой обычай – вкладывать деньги в коробку с шалех-мунес. “Если у тебя такой обычай, то почему несколько лет назад, когда я не давал эхшера твоей фабрике, ты не принёс со всем остальным также и деньги?” – спросил его рав. Человек вынужден был забрать деньги обратно.

Некоторое время давал уроки ученикам “Бней-Акива”. Со временем один из тех учеников был избран в городской совет. и по каждому спорному вопросу всегда принимал мнение рава: “Я не могу идти против мнения рава, ведь я его ученик”.

Шауль Айзенберг пишет:

 К истории со штыками. Есть продолжение. Во время обыска один из солдат обнаружил на столе у Ребе серебрянную табакерку и незаметно сунул себе в карман. Когда Ребе обнаружил пропажу ое попросил вернуть ему табакерку хотя бы за вознаграждение т.к. она ему очень дорога. Никто естественно ничего не вернул и тогда рав Ланда ещё раз подошёл к командиру и сказал: “Разве вы не слышали что Ребе попросил? Немедленно исполните его просьбу!” И командир опять послушал и отдал приказ вернуть табакерку. Вор вернул, но Ребе обнаружил что она раскрылась у солдата в кармане. И так как это была табакерка для Пэйсаха Ребе сказал, что теперь она ему не нужна т.к. у солдата в кармане могли быть крошки хлеба. Когда солдаты выходили из дома то у одного вдруг выстрелило ружьё, и пуля убила укравшего табакерку.