На первый взгляд, эти мелькающие черно-белые кадры выглядят знакомыми: евреи-первопоселенцы, сначала где-то в Польше проходящие курс сельскохозяйственной подготовки, а затем занимающиеся сельским хозяйством на земле обетованной. Это похоже на любой другой документальный фильм о первых днях сионистского движения. Вот они собирают сено, вот тянут плуг, вот возводят сторожевую башню. А вот и караульный — с винтовкой, на коне, скачущий вдоль Изреельской долины. Все это мы уже видели.

Но всмотритесь в эти видеозаписи, год назад попавшие в Израильский киноархив, — копии оригиналов, обнаруженных в Украинском национальном архиве. Одному Богу известно, как они туда попали.

Эти люди — не обычные сионисты-первопроходцы. На головах у них — черные ермолки, поверх одежды — талит-катан. Во время работы в поле они устраивают перерыв и молятся. Прежде чем поесть, они совершают в реке омовение рук. Другая группа набожных людей занята на строительстве Тель-Авива.

В те несколько секунд, когда на экране появляются женщины, вы можете заметить, что работают они отдельно от мужчин и одеты они скромно.

Есть на кадрах и раввины, в том числе один из самых известных в Польше хасидских лидеров, раввин Давид Борнштейн — Сохачевский ребе — вместе с другими лидерами партии «Агудат-Исраэль» на корабле, перевозящем новых религиозных репатриантов в подмандатную Палестину.

Эти кадры, которые, по мнению исследователей архива, были сняты в 1935 году и могли быть получены из нескольких различных источников, по всей видимости, отчасти были сделаны в целях сбора средств. Состоятельные евреи-ультраортодоксы в Европе должны были финансировать не только тех, кто изучает Тору в Эрец Исраэль, но и тех, кто работает на земле.

Эти уникальные кадры, на которых мы видим ультраортодоксов пионеров-«халуцим», были впервые показаны на этой неделе в рамках Иерусалимского фестиваля еврейского кино. Есть причина, по которой мы никогда не видели этих кадров раньше, и дело не только в том, что фильм так долго пролежал в украинском архиве.

Старый израильский истеблишмент был не слишком заинтересован в том, чтобы показывать первопоселенцев, которые не соответствовали имиджу светского сиониста. А ультраортодоксальная община, которая после Катастрофы еще более самоизолировалась от мира, не хотела иметь перед глазами образ, не совпадавший с ее новой и представлявшейся ей идеальной моделью: еврея-ультраортодокса, отгородившегося от внешнего мира и посвятившего свою жизнь изучению Торы.

Сосредоточившись на восстановлении утраченного мира, разрушенного во время Холокоста, они не хотели, чтобы кто-то догадался, что модель эта — новая, и что в их прежнем мире никто не видел ничего странного в том, что ультраортодоксы — мужчины и женщины — строят сельскохозяйственную общину в Сионе.

Для серьезных историков в этом, конечно, нет ничего нового. В Восточной Европе подавляющее большинство раввинов-ультраортодоксов решительно выступали против сионистского движения, бывшего преимущественно светским. Но это не значит, что все они были согласны с тем, что их последователи должны безропотно оставаться в изгнании, ожидая мессию.

Некоторые так и поступили, но были и такие ультраортодоксальные раввины — в том числе очень уважаемые, ребе Авраам Мордехай Альтер, третий цадик из хасидской династии Гур, — которые активно призывали своих последователей репатриироваться в Палестину. В те дни в «Агудат-Исраэль» входили раввины, которые выступали за сотрудничество с сионистами в создании кибуцев и мошавов, а также за строительство кооперативов в Тель-Авиве. Фактически, в те дни главная штаб-квартира организации находилась в Тель-Авиве, а не рядом с «старым ишувом» ультраортодоксов в Иерусалиме.

Почему память об этих первопроходцах-ультраортодоксах не сохранилась? Может быть, потому, что для ультраортодоксальной общины травма Холокоста была совсем иной, чем для остального еврейского народа?

Они потеряли не только многих своих членов, но и физические центры ультраортодоксальной жизни: йешивы и хасидские дворы. И это выходит за рамки зданий и учреждений. Поскольку многие раввины советовали своим последователям не эмигрировать ни в безбожный ложный рай Америки, ни в еретическое, будущее сионистское государство в Палестине, опасаясь за их духовное благополучие, невозможно было признать, что эти раввины ошибались.

После Холокоста оставшимся лидерам ультраортодоксов пришлось смириться с тем, что они все равно оказались в Америке или Израиле. Восстановление их общин в коммунистической Восточной Европе было невозможным. Но признание того, что некоторые раввины были правы, выступая за эмиграцию и определенный уровень сотрудничества с сионистами, означало бы признание того, что в этих вопросах есть место для дискуссий. Но места для дебатов не могло быть, поскольку тех, кто был готов их выслушать, осталось так мало.

Когда община харедим в Израиле насчитывает уже более миллиона человек, и харедим являются самой быстрорастущей еврейской общиной в Северной Америке и Великобритании, — легко забыть, насколько шатким было их будущее всего 70 лет назад. Когда они были горсткой выживших, пытавшихся заново отстроить свои общины в чуждом израильском и американском окружении. Как беспокоились раввины, что молодое поколение харедим предпочтет соблазны капитализма или гордость за новый еврейский суверенитет! Действительно, в те годы многие ушли, не в последнюю очередь потому, что у них возникли серьезные вопросы о том, где в Освенциме были Бог и раввины.

Единственным выходом было еще больше отгородиться от внешнего мира и свернуть дискуссию. Эти святые раввины, большинство из которых были убиты, а также та горстка, которой удалось выжить, были непогрешимы. Их авторитет был непререкаем. И если большинство хасидских лидеров всегда были более предприимчивыми и открытыми, то более строгие и идеологизированные «литваки» настаивали на новой версии — что верующие евреи всегда стремились провести всю жизнь в учебе. Внутренние разногласия не исчезли. Но в интересах самосохранения хасиды приняли и литовскую версию.

Как странно видеть сегодня кадры 1930-х годов, на которых ультраортодоксы работают в поле и строят фермы – в те самые дни, когда представители ультраортодоксальных партий подписали коалиционные соглашения с Биньямином Нетаниягу, гарантирующие более высокий уровень финансирования школ, где не преподаются светские предметы, и увеличение стипендий для десятков тысяч тех, кто не работает и изучает Тору.

Это напоминание о том, что, несмотря на их заявления об увековечивании системы верований и поклонения, которая «оставалась неизменной на протяжении тысяч лет», ультраортодоксальная идеология постоянно развивается. И как менее века назад были раввины и хасиды, которые верили в то, что они являются частью общества и его рабочего потенциала, так и сегодня в общине есть те, кто верит в это — даже если их раввины и политики оказывают им плохую услугу, отрицая это.

Аншель Пфеффер, Источник: https://detaly.co.il/, «ХаАрец», Фото: Эмиль Сальман