Наша недельная глава называется «Трума» — «Пожертвование». РАШИ комментирует слова: «И возьмёте пожертвование Мне» и приводит объяснение: «Мне — в честь Имени Моего». То есть пожертвование, которое давали для Мишкана, должно было изначально даваться с намерением посвятить это Мишкану и ничему другому.
Материалы, необходимые для строительства Мишкана, были пожертвованы евреями, в соответствии с приказом, полученным Моше в начале нашей главы: «Скажи сыновьям Израиля, и пусть они ВОЗЬМУТ ДЛЯ МЕНЯ труму (пожертвование)…» И вот, что кажется странным: на первый взгляд, слово «ВОЗЬМУТ» здесь не имеет смысла. Нужно было бы сказать: «Они должны ДАТЬ мне пожертвование», ведь Б-г хотел именно этого. Почему же дать на строительство святого Мишкана обозначается Торой словом «ВЗЯТЬ»? Так же «ДЛЯ МЕНЯ». – Эти слова кажутся вовсе излишними. Если речь идет о строительстве Мишкана, кому же еще могли «давать» евреи, если не Все-вышнему?
Ответ на первый вопрос можно получить из следующей истории: Однажды, основатель Хабада, рабби Шнеур-Залман из Ляд, был вынужден собирать деньги для выкупа евреев, находившихся в плену. Он приехал в город, который славился жившим в нем скрягой. Самое большее, что этот человек, господин Салмонс, несмотря на свое огромное богатство, был готов дать на самое достойное или срочное дело, был медный грош. Он просто ненавидел давать деньги и придумывал всевозможные причины, чтобы себя оправдать. Когда Ребе приехал в город, старейшины общины встретили его с большим почетом, но когда он заявил, что собирается посетить дом скряги и хотел бы, чтобы его сопровождали двое раввинов, это встретило сильное сопротивление. Впрочем, Ребе был тверд в своих намерениях, и в конце концов, с неохотой ему было обеспечено требуемое сопровождение.
На следующий день трое раввинов стояли перед усадьбой скряги. Перед тем, как постучаться в дверь, Ребе обратился к своим товарищам и попросил их не издавать ни звука, вне зависимости от, того, что они услышат или увидят. Спустя несколько минут, они сидели в роскошной приемной, хозяин выслушал их и открыл сейф.– Да… – произнес богач, – Действительно трогательная история… Сироты и вдовы в плену. Эх, еврейские страдания! Когда же все это кончится… Ладно… Примите мое скромное пожертвование, – Про себя же, протягивая Ребе извлеченную из кошелька одну медную монету, он думал примерно так: «Компания грабителей и лгунов – все эти так называемые рабби! Грош – и то для них много». Он ожидал обычных упреков, призывов к совести, увещеваний, но к его удивлению, Ребе выглядел… очень довольным. Он тепло улыбнулся и, пряча монету в карман, с жаром сказал: – Спасибо, господин Салмонс! Вы нам очень помогли! Пусть Б-г Вас благословит и всегда защищает Вас. «Это, должно быть, какая-то хитрость,» – подумал Салмонс. Но нет! Ребе писал ему расписку, заканчивая документ самыми удивительными благословениями.
«Спасибо еще раз, мой друг! – произнес Ребе, вставая, и пожал скряге руку, с восхищением глядя ему глубоко в глаза, – А сейчас мы должны продолжить наш путь. Сегодня до ночи нам нужно собрать немалую сумму денег.– Да Вы должны были бросить это ему в лицо, – прошипел один из раввинов, едва выйдя за дверь.– Не оглядывайтесь и не говорите ни слова! – прошептал в ответ Ребе.
Неожиданно раввины услышали, как за ними открывается дверь, из которой доносился голос скряги:– Рабби! Рабби!! Пожалуйста! Вернитесь на минутку! Эй-эй! Я должен поговорить с Вами! Пожалуйста вернитесь! Через несколько минут они опять сидели в теплой, уютной гостиной, но на этот раз хозяин непрерывно ходил взад-вперед по комнате. Вдруг он остановился и спросил Ребе:– Сколько точно денег вам нужно? – Около пяти тысяч, – спокойно ответил Ребе.– Хорошо… Здесь тысяча… Я решил дать вам тысячу рублей. Если хотите, можете пересчитать, – сказал скряга, вынимая из кармана пиджака толстую пачку банкнот и кладя их на стол.
