Ребе Раяц умел влиять на других людей, близких и далеких, так, чтобы они, воспламененные им, несли дальше по миру великую любовь Ребе к Б-гу и народу, которой должно было хватить на то, чтобы отогреть и осветить каждое еврейское сердце. Даже если для этого несущему этот бесценный дар придется рисковать головой, даже если весь мир против, даже если на пути море. Другими словами, мы расскажем о хасидах Ребе, памятуя известное в Хабаде высказывание одного шутника и мудреца, что на заборе горшечника висит горшок, на заборе сапожника висит сапог, а на заборе Ребе должен висеть хасид, чтобы все сразу понимали, кто такой хозяин дома.
Россия. Время – 20-е годы ХХ века. В одном городе жил хасид, который по указанию Ребе превратил свой дом в подпольный миньян. Но первая десятка сменялась второй, а та – следующей. И не только для молитвы, но и поучить Тору, обсудить новости, запланировать новые действия по распространению иудаизма или противодействия властям, сказать “лехаим”, наконец, ведь были же и тогда причины для радости, а не для радости, так для надежды.
В общем, дом хасида, и до того тесный, превратился в место постоянного пребывания весьма подозрительных (с точки зрения властей предержащих) “товарищей”. И над хозяином нависла реальная угроза.
В смятении чувств, измученный постоянным страхом, хасид приехал к Ребе и взмолился снять с него столь тяжелое и столь опасное поручение. Ребе внимательно выслушал и ответил, как будто не в тему: “В вашем городе нет кашерной миквы. А нет ничего страшнее, чем угроза чистоте еврейской семьи, которую невозможно поддерживать без миквы. Поэтому ты должен позаботиться, чтобы в ближайшее время миква открылась. И необходимо донести информацию об этом до каждой еврейской женщины города, если есть хотя бы малейший шанс, что она согласится такую микву посещать. А так как миква должна быть в доме доверенного человека, то этим человеком будешь ты”.
Когда хасид услышал слова Ребе, то оцепенел от ужаса. То, что приказывает Ребе, означало, что опасность для его жизни возрастает в сто крат. Ведь надо завезти в дом строительные материалы, нанять рабочих, организовать доступ водопровод-ной воды, доставить также живую природную воду источника или собрать дождевую, широко разрекламировать микву и… дрожать, что на любом из этих этапов кто-нибудь почти наверняка донесет.
Хасид разрыдался, представив всё это, и попросил смилостивиться над ним и снять с него столь тяжелую ношу. И услышал в ответ: “Когда существовал Храм, то каждый год в Йом-Кипур один из священников вел козла отпущения в пустыню. Известно, что ни один священник, выполнивший эту миссию, не дожил до конца года. И, тем не менее, множество священников боролись за то, чтобы почетное право отдать жизнь за чистоту своего народа было предоставлено именно им”.
Хасид понял. И вернулся домой. И помог еще многим евреям сохранить Тору в семье и тепло в душе, примкнув к другим героям, живущим под девизом “Один – за всех!”.
Последний Любавичский Ребе объясняет, что святая работа предыдущего Ребе, его готовность к самопожертвованию, которую восприняли также его хасиды, его Тора, вся его жизнь были залогом будущего падения коммунизма в России, атеизма в Америке, английского мандата в Эрец-Исраэль, равнодушия и жестокости – во всем мире.
Так было и с Нахшоном, который, не раздумывая бросился в воды Красного моря и воды моря расступились перед евреями. Потому что нет ничего, что может препятствовать еврейской воле, единой с волей Творца. Это главный урок, который нам своими жизнями и преданностью Вс-вышнему преподали, один за другим Любавические Ребе.
